"Джорджетт Хейер. Нежданная любовь " - читать интересную книгу автора

и скромной золотой булавки в складках галстука, никаких ярких жилетов и
длинных манжет, и, какое-то время одеваясь у Штульца, сразу же перешел к
Уэстону после того, как мистер Штульц оказался настолько неразумен, что
прислал ему новый сюртук, украшенный пуговицами с рисунком по последней моде
и вдвое большими, чем казалось подобающим мистеру Хендреду.
Несмотря на нелюбовь к крайностям моды, мистер Хендред принадлежал к
самому высшему обществу, ибо, помимо всех преимуществ, даваемых огромным
состоянием, он обладал такими связями, что в его присутствии не следовало
делать уничижительные замечания о ком-либо из знати, так как он вполне мог
оказаться его близким знакомым. Мистер Хендред был членом парламента и
мировым судьей, а коль скоро его деловые способности сочетались со стойким
чувством долга, его имя приходило в голову каждому, нуждавшемуся в
поверенном или душеприказчике.
В хозяйстве мистер Хендред не терпел никаких лишних трат, и, хотя
платил шестьдесят фунтов в год повару-французу и никогда не путешествовал с
наемными кучерами, супруга даже не пыталась убедить его нанять больше слуг,
чем ему казалось необходимым. Помимо особняка на Кэвендиш-сквер, у него было
большое поместье в Беркшире и два поменьше в других местах, но, в отличие от
пятого герцога Девонширского, который круглый год держал не менее десяти
домов, полностью укомплектованных прислугой, в жилищах мистера Хендреда
всегда царил полный порядок при минимальном количестве слуг.
Венеция впервые познакомилась с ним, когда тетя пригласила ее провести
неделю в Хэрроугите. Мистеру Хендреду посоветовали попробовать знаменитые
воды для лечения желудочных расстройств, но, к сожалению, ни воды, ни климат
ему не подошли, и после десяти дней неудобств он подал сигнал к отступлению.
Но, несмотря на недуги, он был добрым и внимательным хозяином, обеспечивал
Венецию всевозможными развлечениями и ясно давал понять, не прибегая к
открытой критике эксцентричности своего шурина, что не одобряет
изолированное существование, которое ей приходится вести, и был бы рад
избавить ее от него. Тогда это не оказалось возможным, а когда после смерти
сэра Франсиса Лэниона мистер Хендред возобновил предложения гостеприимства,
Венеция сочла это не более осуществимым, чем прежде. Она отклонила
приглашение, мистер Хендред согласился с ее решением, и Венеция полагала,
что он принял ее отказ как окончательный. Поэтому она удивилась, услышав,
что единственной целью его приезда в Андершо было немедленно отвезти ее на
Кэвендиш-сквер, где племянница, как ему казалось, станет желанным
прибавлением к его семье.
Венеция была глубоко тронута, но мистер Хендред не позволил ей выражать
свою признательность. Соединив копчики пальцев, он строго произнес:
- Несомненно, моя дорогая Венеция, вы хорошо осведомлены о моем
отношении к вам. Надеюсь, мне незачем говорить, что ваша тетя и я всегда
испытывали к вам привязанность. Преувеличения чужды моей натуре, но я без
колебаний заявляю, ваше поведение, отличающееся благоразумием и твердыми
принципами, всегда заслуживало уважения. Вы славная девушка, дорогая
племянница, - добавил он менее чопорно, - по вас бессовестно использовали
те, кому следовало в первую очередь заботиться о вашем комфорте. Позвольте
заверить вас, что для меня будет величайшей радостью сделать все, что в моих
силах, дабы компенсировать вам годы, которые вы пожертвовали на то, что
считали своим долгом. - Венеция сделала протестующий жест, но мистер Хендред
нахмурился и продолжал более резким тоном: - Умоляю позволить мне быть с