"Вера Хенриксен. Святой конунг ("Святой Олав" #3) " - читать интересную книгу автора

в темноте, она подумала, что уже так много раз говорила ему обидные слова,
что они потеряли всякое действие. И все-таки она продолжала искать
что-нибудь такое, что можно было бы бросить ему в лицо.
Внезапно что-то нарушило ход ее мыслей: кто-то звал ее. Это был голос
Турира.
Она вскочила с постели и тоже закричала.
Он стоял на полу, весь мокрый.
Некоторое время он смотрел на нее, словно собираясь что-то сказать.
Рука его потянулась к серебряному кресту, висящему на цепочке. И тут видение
исчезло.
Сигрид снова улеглась в постель, содрогаясь от беспомощного плача.
Турир был мертв. У нее не было на этот счет никаких сомнений; он
явился, чтобы дать ей об этом знать. Никогда больше он не вернется домой;
теперь ей некого больше ждать, не на кого опереться, не с кем
посоветоваться.
Теперь она осталась одна, отданная на милость и немилость Кальву.
- Что с тобой? - спросонья сказал он.
Она не ответила. Он мог сделать с ней все, что угодно, мог издеваться
над ней, быть с ней жестоким и бессердечным. Ничто уже не могло ее ранить
сильнее, чем случившееся.
- Что с тобой? - снова спросил он.
- Турир умер, - ответила она. Он тоже мог знать об этом, теперь это не
имело для нее значения. - Я видела его.
Он ничего не ответил, и она продолжала плакать, не обращая на него
внимания. Через некоторое время она почувствовала на своем плече его руку.
Она вздрогнула; она знала, что ему было нужно... Но он просто прижал ее к
себе, не говоря ни слова. И она не пыталась высвободиться, продолжая
плакать, пока не заснула.

На следующее утро, когда она проснулась, он уже сидел на постели; он
зажег жировую лампу, сидел и смотрел на нее.
В первый момент ей показалось, что ей это снится: в его взгляде не было
ни враждебности, ни ненависти. В его взгляде было что-то другое, что-то
вроде сострадания. Тем не менее она отпрянула назад, когда он приблизился к
ней.
И снова она вспомнила слова Энунда о вине, а вместе с ними пришло
сомнение, похороненное в ее сознании после беседы со священником.
Как она может быть уверена в том, что не виновата в случившемся, и даже
в том, что произошло с Хеленой?
И когда Кальв осторожно прижал ее к себе, у нее вырвался вздох, ставший
для нее освобождением.
Он сделал шаг к примирению. Ощущение вины приглушило в ней упрямство и
ненависть; что бы там ни было, а их жизни переплетены настолько, что
невозможно было разделить ее вину и его. Она притянула его лицо к своему
лицу, коснулась щекой его щеки.
- Кальв, - прошептала она, - ты можешь простить меня?
- Я думал об этом ночью, - медленно произнес он. - Думаю, мы причинили
друг другу много зла.
Ничего не ответив, она опять заплакала.
- Не надо, Сигрид, - прошептал он, неуклюже погладив ее по голову. И