"Петер Хендке. Короткое письмо к долгому прощанию" - читать интересную книгу автора

заговорить с ней было уже невозможно, она так взглянула на меня, что,
направившись к ней, я застыл на полдороге, ибо уже ничем не мог ей помочь.
Я уселся в ванну и дочитал "Великого Гэтсби" Фрэнсиса Скотта
Фицджеральда. Это история любви, в ней рассказывается, как один человек
купил себе дом на берегу бухты только для того, чтобы каждый вечер видеть
свет из окон дома на другом берегу бухты, где любимая женщина жила с другим
мужчиной. Насколько одержим был Великий Гэтсби своим чувством, настолько же
он был и стыдлив; женщина же, чем неуемней и чем бесстыдней становилась ее
любовь, вела себя все более трусливо.
"Конечно, - проговорил я, - я застенчив. Но в чувствах к Юдит я просто
трус. Я всегда боялся быть с ней откровенным. Теперь я все яснее вижу, что
стыдливость, которой я даже гордился, веря, что она помогает все терпеливо
сносить, оборачивается самой обыкновенной трусостью, когда я делаю ее
мерилом своей любви. Великий Гэтсби стыдлив только
в манере выражения своей любви, а любовь эта неистова, он одержим
чувством. Он вежлив. Вот и я хочу быть таким же вежливым и таким же
безоглядным в любви. Если еще не поздно".
Не вылезая из ванны, я открыл слив. Вода стекала очень долго, и, пока я
сидел, откинувшись и закрыв глаза, мне чудилось, будто вместе с усыпляющим
журчанием воды и я сам делаюсь все меньше и меньше и в конце концов
полностью растворяюсь. Вода сошла, мне стало холодно, только тогда я очнулся
и встал. Вытираясь, я оглядывал свое тело, прикосновение полотенца
возбуждало меня. Сперва через полотенце, потом просто рукой я начал
мастурбировать. Это длилось невыносимо долго, иногда я открывал глаза и
смотрел на матовое окно ванной комнаты; тени березовых листьев трепетали на
белом стекле. Когда наконец изверглось семя, колени у меня подломились.
Потом я снова ополоснулся под душем, вымыл ванну и оделся.
Я долго лежал на кровати, безуспешно пытаясь хоть что-то себе
представить. Сперва было почти больно, потом приятно. В сон меня не клонило,
но и думать ни о чем не хотелось. Невдалеке за окном слышались не то щелчки,
не то удары и крики студентов, игравших в бейсбол на спортплощадке
Браунского университета.
Я встал, выстирал гостиничным мылом пару носков, потом спустился в
вестибюль.
Лифтер, подперев голову руками, сидел возле лифта на скамеечке. Я вышел
на улицу. Вечерело. Таксисты на площади переговаривались друг с другом через
окна машин и наперебой зазывали меня. Когда они остались позади, я отметил
про себя, что не откликнулся на их предложения ни словом, ни жестом, и эта
мысль мне приятно польстила.
"Ну вот, ты уже второй день в Америке, - подумал я, сошел с тротуара на
мостовую и снова ступил на тротуар. - Интересно, изменился ли ты за это
время?" Против воли я на ходу оглянулся, потом нетерпеливо посмотрел на
часы. Случалось, иная книга пробуждала во мне жадное желание наяву пережить
прочитанное; так и сейчас Великий Гэтсби требовал, чтобы я немедленно, во
что бы то ни стало преобразился. Потребность сделаться иным, перестать быть
самим собой ощутилась вдруг почти телесно, как вожделение. Я попробовал
представить, возможно ли в нынешнем моем положении выказать и применить те
чувства, что поселил во мне Великий Гэтсби, - сердечность, предупредительную
внимательность, спокойную радость и счастье. И вдруг понял, что с помощью
этих чувств смогу навсегда вытравить из сознания свой страх, свою вечную