"Петер Хендке. Короткое письмо к долгому прощанию" - читать интересную книгу автора

бывает, и при виде этой болтанки я сразу вспомнил шершавую скамью, на
которой смотрел этот фильм в детстве. "Они летят в Найроби", - сказал я
вслух. Но город не был упомянут. "А сейчас они свалятся". Родители в страхе
обнялись; и вот уже самолет, кувыркаясь, падает и исчезает в дремучей чаще.
Раздался грохот, все всколыхнулось, и - нет, не дым, а огромные воздушные
пузыри заклокотали над сумрачной поверхностью, в которой я несколько кадров
спустя, вспомнив, распознал озеро; Тарзан с ножом в зубах и найденыш,
выросший тем временем в мальчика, плывут под водой, выпуская с долгими
промежутками пузыри изо рта и медленно, словно сомнамбулически передвигая
руками и ногами; а параллельно с этим с момента падения самолета зрительный
образ, таинственно предвосхищаясь на пути от зыбких глубин памяти к
явственному воспоминанию, совершал во мне свое движение в том же ритме, в
каком позже поднимались из водных толщ воздушные пузыри.
И хотя в остальном фильм был мне скучен, я не уходил. Я уже не получаю
удовольствия от комиксов, подумал я, и это началось не здесь, а значительно
раньше. Одно время я читал комиксы запоем, но, видно, не стоило читать
сборники комиксов. В них одна история следовала за другой, приключение, едва
начавшись, заканчивалось, чтобы тут же смениться новым. Когда я однажды
просмотрел сразу несколько сборников "Приключений Земляного Ореха" кряду,
мне на следующую ночь сделалось плохо: каждый сон был разбит на четыре
картинки и потом обрывался, после чего начинался следующий, он тоже состоял
только из четырех картинок. У меня было такое чувство, будто после каждой
четвертой картинки у меня вырывают ноги и я шлепаюсь животом на землю. А на
очереди была уже следующая история с таким же концом! И немые кинокомедии
меня тоже не тянет смотреть, подумал я. Воспевание неуклюжести теперь не
может мне польстить. Нескладные герои, неспособные пройти по улице, чтобы с
них не сдуло шляпу под асфальтовый каток, или наклониться к женщине, не
пролив кофе ей на юбку, все больше напоминают мне упрямых и жестоких детей;
вечно замкнутые, загнанные, искаженные и искажающие все вокруг лица, которые
на все - на вещи и на людей - смотрят только снизу вверх. Высокомерное
злорадство Чаплина; и его же манера к самому себе льнуть и по-матерински о
себе печься; привычка Гарри Ленгдона (американский драматург, киносценарист,
комический актер) то и дело гнуться в три погибели и цепляться за что
попало. Только Бастер Китон (знаменитый комический актер немого кино) с
сосредоточенным, каменным лицом истово, по-настоящему искал выхода, хотя ему
никогда не дано было понять, что и как с ним стряслось. Вот его лицо мне
приятно вспомнить, а еще было прекрасно, когда однажды Мэрилин Монро в
каком-то фильме улыбнулась, беспомощно сморщив лоб, и в это мгновение она
смотрела с экрана в точности, как Стен Лоурел (английский комический актер).
Смеркалось. Раздумывая, куда бы еще направиться, я замедлил шаг. Передо
мной, тоже медленно и слегка вразвалку, словно повинуясь раскачиванию
собственной сумки на длинном ремне, шла высокая черноволосая девушка. Сумка
через плечо, джинсы - но девушка двигалась так естественно, просто, что даже
джинсы сидели на ней иначе, чем на других: сзади при каждом шаге не набегала
складка, и под коленями они не морщили и не съеживались гармошкой. На
секунду она оглянулась, в упор посмотрела на меня - белизну ее лица оттеняли
редкие веснушки - и так же, не торопясь, пошла дальше. Я понял, что сейчас
заговорю с ней, и меня бросило в жар. Так мы и шли до самого Бродвея -
сперва почти вплотную, потом она снова ушла вперед, я нагнал ее. У меня дух
захватывало от желания, казалось, еще немного - и я кинусь на девушку прямо