"Леонид Геллер, Мишель Нике. Утопия в России " - читать интересную книгу автора

литературной утопии в масонской среде.
Дискурсивная утопия, воплощение исторического или интеллектуального
утопизма, может быть определена, как внутренне связный и утверждающий свою
всеобщую действенность "виртуальный" мир, радикально улучшенный по
сравнению с миром "актуальным". Структура дискурсивной утопии тройственна:
утопия должна доказать, во-первых, свое превосходство над "актуальным"
миром, обосновав причины своего разрыва с ним, во-вторых - свою жизненность
и, в-третьих - свою способность дать счастье "всем и каждому". Говоря
по-другому, утопия рефлектирует над своим собственным происхождением
(критикой существующего порядка вещей), своим внутренним устройством и
своими средствами репродукции во времени и пространстве.
Такая формулировка обнаруживает малоизученные аспекты утопии и ведет к
уточнению некоторых общепринятых положений. Легко заметить, например, что
замкнутость утопии на самой себе, возможно, не является ее фундаментальной
характеристикой: после периода консолидации Утопия Томаса Мора входит в
фазу экспансии. Эта схема повторяется во многих современных литературных
утопиях и утопической практике: сталинизм никогда не вел более
изоляционистской внутренней политики, чем во время своего самого активного
идеологического наступления вовне.
Итак, утопией мы называем, с одной стороны, конкретные произведения,
укладывающиеся в рамки исторически сложившегося жанра, с такими его
разновидностями, как Staatsroman (политический роман) XVIII века, а с
другой - многочисленные произведения, принадлежащие к разным жанрам, но в
той или иной степени соответствующие некой утопической концепции (мы будем
говорить об "утопии Просвещения", "анархистской утопии"). Тексты, лишь
отчасти использующие утопические мотивы и приемы, можно назвать
квазиутопиями (это, к примеру, приключенческий роман и политическая
фантастика). Литературные утопии в прямом смысле слова (проза, поэзия,
драма) мы назовем повествовательными (или художественными) утопиями;
внелитературные тексты (политическая литература, журналистика, трактаты,
эссе и т. д.) - умозрительными утопиями. Наконец, мы будем различать
эпифеномены утопии: антиутопию, как негативную модель, и контрутопию, как
позитивную модель, построенную в ответ на другую позитивную модель.
После краткого анализа утопических мотивов и идеалов русского
средневековья мы исследуем пути народного утопизма, с его легендами,
утопическими сектами, влиянием на художественную литературу. Затем мы
рассмотрим государственные и "ученые" утопии (а также антиутопии и
контрутопии, порожденные ими): масонские, религиозные, славянофильские,
панславистские, социалистические. Мы отметим "пики" утопизма: XVIII век,
эпоха романтизма, шестидесятые годы XIX века, рубеж XIX - XX веков,
большевистская революция, период "оттепели". Мы закончим расцветом утопизма
в наши дни, считавшиеся "постутопической" эпохой. Ограниченные местом, мы
прежде всего сосредоточим внимание на малоизвестных читателю проблемах и
авторах.
Можно подумать, что такая благодарная почва, как русский утопизм,
разработана вдоль и поперек. Отнюдь нет. "Специалисты по истории утопии не
знают русских утопий", - отмечал в 1922 году автор первого исследования по
русской повествовательной утопии XVIII века В. Святловский, имея в виду
дореволюционных авторов. Статья "Утопия" энциклопедии Брокгауза и Эфрона
(т. 69, 1902) не упоминает ни одной русской утопии. Революция, считавшая