"Ричард Хелл. Пустоид" - читать интересную книгу автора

Ее возмущало, что ее воспринимали как жертву всех этих обстоятельств, а не
как новый вид заразы в гуще нечистот, сияющий оракул-мутант, новое
заболевание для новых органов. Кто может сказать, что первично: орган или
его болезнь? Они как сиамские близнецы, Намби и Бамби. Болезнь или больной?
Слава Богу, думала она, что у меня появилось хоть что-то, за что можно
молиться, иначе мне бы пришлось оставаться тривиальной клеткой, о которой
вскользь упоминается в учебниках, и которой никак не хватит на главу.
Завтра - книга!... Сегодняшний мусор - завтрашняя культура, и на этом
предметном стекле, на скользящем срезе, под этим микроскопом я - лишь первый
цветочек из тех, что потом станут ягодками, вот увидите, недоумки! Ей
нравилось скользить. Когда ей было двенадцать, она играла в этих
домах-на-пристани, заваленных загадочными двадцатифутовыми горами белого
порошка (какими-то производственными отходами), где любили возиться мирные
хобокенские педики. Они приходили компаниями человек в восемь-десять, и их
вопли тонули в пространствах, изначально построенных под склады грузов с
давно уже списанных кораблей, и высокие окна были как россыпь созвездий,
раскрошенных буйными подростками. Похлопывая друг-друга по заду и хихикая в
предвкушении, в притоке Павловского адреналина, смешивая и забывая различия
между мужским и женским, подменяя одно другим, они скакали, как дети, среди
мусорных куч, а Тереза - ошеломленный, но не навязчивый зритель, - наблюдала
за ними. Фрики мечтательно сходились и расходились в огромных коробках
складов, белая пыль оседала на их телах, как лунный грунт на ракетоносителе,
а Тереза, подобная маленькой сумрачной Энни Окли, все слонялась по своей
игровой площадке на заднем дворе, которая была куда приятней, чем садистский
кирпич аптек на Мэйн-Стрит.
Но теперь она выросла. Ее прежние друзья, с которыми она общалась, как
дерево - с пылью, не смогли бы понять ее нынешнюю. Ее единственными друзьями
были те, о ком она писала. Ее первый и пока что единственный роман в 190
страниц подробно описывает, как она убивает свою лучшую подругу со средней
скоростью в одну пулю на каждые тринадцать страниц. Отношения, которые
завязываются в процессе между этими двумя, являются самыми проникновенными и
глубокими человеческими отношениями за всю мировую историю. Каждая пуля
выступает как новая глава или как новый дубль максимально крупным планом,
выстрел под новым углом, неожиданный снимок моего путешествия в Индию: от
Тадж-Махала к пилигриму на Ганге, к белому костяку, проступающему сквозь
красноватые складки кожи его загорелого тела. К двум рыбинам в глубине. Она
думала, что подруга ее уже мертва, но тремя пулями позже Мэри опять
ковыляет, высматривая Терезу с дымящимся мелкокалиберным пистолетом в руке.
Они, как Битлз, в затопленной гостиной. <(прим. переводчика: Видимо, ссылка
на Yellow Submarine, мультипликационный клип 70-х. - МЯ.)> Невероятные
пермутация любви в мировой истории.
Писать эту книгу было невыразимо мучительно, и вскоре она начала
ощущать присутствие того, для кого и благодаря кому создавалась книга. Это
была старуха, которая жила у Терезы в шкафу, она неподвижно лежала,
зарывшись в одежду, свернувшись, как эмбрион, и лишь голова оставалась
приподнятой. Она всегда была там, когда Тереза открывала шкаф - не
подвластная гравитации, а просто впечатанная в одежду, как голова
впечатывается в подушку, как пистолет - в углублении в бархатном футляре.
Это была женщина-циклоп, над останками двух ее глаз еще виднелся
единственный третий, сморщенный, глубоко посаженный и плотно сжатый. Ее