"Молли Хейкрафт. Прекрасная Джоан " - читать интересную книгу автора

было покончено, он сообщил, что выбрал для меня удобные апартаменты в
огромном старом госпитале ордена Св. Иоанна. Орден был основан участниками
Первого крестового похода; за прошедшие годы многие женщины находили приют в
его стенах.
- После того как ты устроишься, - сказал брат, - я хочу поговорить с
тобой наедине. Нам многое предстоит обсудить, так что я намерен провести с
тобой весь вечер.
Вскоре я поняла, что брат проявил по отношению ко мне редкое
великодушие; он отвык находиться в обществе женщин, даже своей семьи,
предпочитая им вольные и грубые манеры своих спутников - мужчин. И если ради
меня он пожертвовал вечером, то это значит, что я по-прежнему остаюсь его
любимой сестренкой.
Я препоручила себя заботам настоятельницы. Матушка Серафина
приветствовала меня у входа, проводила в отведенные мне и моим фрейлинам
покои и, убедившись, что все в порядке, оставила нас. Ричард распорядился
доставить нам некоторые предметы, привезенные им из дома: балдахин, вышитый
для него матушкиными фрейлинами перед тем, как он уехал из Англии в
Аквитанию, золотой умывальный прибор, кувшин и чашу с изящно выточенными
ручками, тюки французской материи, чтобы скрыть мрачные стены, - и еще одну
вещь, при виде которой я буквально замурлыкала от удовольствия.
На спинке мягкого резного кресла лежало платье чистейшего шелка цвета
спелого абрикоса. Я взяла его и руки, осмотрела и решила, что оно, вероятно,
скроено по последней французской моде. К платью прилагалась накидка - более
темная, чем само платье, расшитая золотыми ветвями и зелеными листьями, и
кушак из двух переплетенных шнуров - золотого и зеленого. И хотя мне еще
несколько недель нельзя было носить такой великолепный наряд, глядя на это
платье и накидку, я впервые захотела поскорее снять траур.
После короткого отдыха и простого ужина, когда мы ждали прибытия нашего
багажа из гавани, ко мне пришел Рик и тут же отослал фрейлин в другой зал.
Прежде всего я поблагодарила брата за очаровательный наряд и за все те вещи,
благодаря которым мы почувствовали себя в мрачных стенах монастыря как дома.
Потом я со смехом рассказала брату о том, как напугало его послание Танкреда
и что поэтому он позволил мне забрать с собой почти все мое имущество.
- Скажи, как с тобой обращался этот жадный ублюдок? - спросил Рик. -
Ведь я не знаю ничего, кроме того, что ты находилась в заточении.
Я подробно рассказала обо всем, начиная со смерти моего супруга, в том
числе поведала и о насмешках, которым подвергла незадачливого карлика.
- Если я поступила неразумно, Рик, то расплатилась за свое поведение
сполна. Не могу сказать, что мне плохо жилось в Ла-Зиза - нет. Но меня
бесило, что мне не разрешали покидать стены замка. Охранники Танкреда
следили за мной днем и ночью, я не видела ни одного друга, не получила ни
одного письма...
Лицо брата помрачнело.
- Пока я был в Риме, - сказал он, - я слышал, что там же некоторое
время находился архиепископ Палермский. Кажется, он был болен. Говорят, он
урожденный англичанин и довольно стар.
- Да, это Уолтер! - ответила я, и мне стало тяжело на сердце. - Он был
лучшим другом и советником мужа; он был моей поддержкой в те ужасные часы,
когда умирал Уильям. Теперь, когда я свободна, я должна послать гонца в Рим.
- Отдай мне письмо, и я доставлю его папе вместе со своими. Скажи,