"Михаил Хейфец. Путешествие из Дубровлага в Ермак" - читать интересную книгу автора

евреев на Украине голландский суд осудил его, потом отпустил из-под стражи,
потом снова принял дело к производству. Как относиться к делу, учитывая, что
основные улики и показания раздобыл КГБ СССР?
По мнению политзэков, логика советских юристов такова: если Ментен
действительно виновен и существуют подлинные улики - их найдут и представят
судьям. Если он невиновен - КГБ сфабрикует доказательства вины. Руководство
определило политическую цель дела: Ментен должен быть осужден. Разговоры о
чем-то ином так же излишни в ГБ, как разговоры о невиновности Стюарта в
клане Кэмпбеллов... Если истина по делу поможет доказательству
"постулированной" виновности - КГБ несомненно использует истину: хватает
опыта и умения ее раскопать. Если истина не годится для осуждения Ментена-
ее на суде не будет... Зэки полувсерьез говорили, что в делах подобного рода
советские следственные аргументы нужно рассматривать как показания одного
совокупного свидетеля - КГБ СССР. Если они подтверждаются показаниями других
свидетелей, им верить в суде можно. Если нет, это показание одного, хотя и
коллективного свидетеля. А, как известно, "один свидетель - не свидетель".
...Только сейчас, через столько мостиков и переходов, добрался я до
немудреной мысли, которую хотел высказать с самого начала - как только
услышал рассуждения американского корреспондента о добродетельных юристах из
"обычной, не политической сферы законодательства". Так вот, как ни грустно
мне признать, но как профессионалы именно гебисты - лучшие работники
советской юридической системы. Как говорил Александр II о
писателях-оппозиционерах - "лучшие из худших".
Их преимущество начинается с того, что в следизоляторах нынешнего КГБ
подследственных не бьют (это вам не КПЗ обычных отделений милиции! Впрочем,
западные полицейские, если судить по фильмам, тоже избивают арестованных в
следственных кабинетах). Но куда важнее само отношение к букве закона. В КГБ
с буквой считаются. Например, когда понадобилось продлить срок следствия по
моему делу, ЛенУКГБ составил бумагу в прокуратуру, что срок просят продлить,
дабы следствие смогло разыскать свидетеля по делу - Р. Пименова. Я очень
смеялся, читая эту бумагу: неуловимый свидетель Пименов четвертый год
отбывал ссылку в Сыктывкаре, отправленный туда именно ЛенУКГБ... Но комедия
вокруг буквы закона дает некие преимущества не только следствию, но и
обвиняемому. В "обычной же", т. е. бытовой сфере подобными комедиями себя не
утруждают: мы - власть, что хотим, то воротим. Однажды я спросил моего
следственного "бригадира" майора ГБ Рябчука, почему подпольные бизнесмены
рады, когда их дела ведут гебисты, а не обычная прокуратура. Якобы в этом
случае сроки выходят меньшие... Он с неудовольствием, но объяснил: "Мы
стараемся не посылать в суд сомнительные эпизоды. Вполне хватает бесспорных.
А в прокуратуре как делают? Суют в суд что попало - авось, проскочит. Нам
этого не нужно".
Позже, сталкиваясь со сферой обычного бытового права, я не переставал
дивиться наглой бесцеремонности судов, выраженной этой формулой Рябчука:
"Суют, что попало".
Вот пример из близкой мне "издательско-писательской" сферы. Владимир
Осипов дал почитать сборник минюста СССР, где анализировались типичные
судебные казусы 1976 г. Один из них касался вопроса, в котором я разбирался
до тонкостей - в силу профессии.
По типовому договору с писателем после принятия и одобрения рукописи
издательство обязано выпустить ее в свет в течение двух лет. Если условие