"Михаил Хейфец. Путешествие из Дубровлага в Ермак" - читать интересную книгу автора

языка!)
...Майгонис, оказывается, услышал наш разговор с Осиповым и решил меня
проверить. Достал в библиотеке томик Ленина, нашел цитату...
- Миша, мы осуждаем: на спецу Валентин Мороз ругается с товарищами!
Мороз, однако, сидит второй срок, с администрацией вел себя прынципиально.
Но за резкие слова к товарищам мы его осуждаем. Но кто такой Мороз по
сравнению с этим эвропейцем! - он ткнул крепким пальцем в текст. - Вы
читали?
Я-то, конечно, читал... Про "иудушку" Троцкого и "интригана и подлеца"
Радека, про "старую бабу" Позерна и "дуру петую, махровую" Чужака и уж
конечно - про "штрейкбрехеров революции" Зиновьева и Каменева. И, признаюсь,
нисколько это меня не задевало. Во-1-х, наверно, жуткие прохвосты собрались
возле т. Ленина, и радовало, что хотя бы он сам знал им цену. А, во-2-х, по
сталинским меркам уже и то казалось гуманным, что за руганью не следовал
немедленный застенок...
...В романе дю Гара "Семья Тибо" кто-то говорит: "Ленин - диссидент".
Так вот, поварившись в диссидентском котле, уверенно могу сказать: о
товарищах так выражаются в этой среде уж самые последние прохвосты. Майгонис
Равиньш, не окончивший среднюю школу, учил меня чувствовать новые оттенки в
истории революции.


"Отвальный пир"

Напряженно радостен был тот вечер. Даже надзиратели, подойдя к нашему
столу, улыбались. Для порядка буркнули: "Не задерживайтесь" - и ушли. Тоже
люди, да и наряд хороший. Днем вот дежурили другие, и верзила Лоскутов,
дебил, алкаш и мечтательный сладострастник, конвоируя меня в ларек (купить
продукты на дорогу), интересовался:
- Вернешься к нам, Хейфец?
- Нет, мне сюда дороги больше нет. Только на особый режим...
(Рецидивистов-"политиков" сажают на особый, на "спец").
Лоскутов медленно переварил сказанное и одобрительно гыкнул:
- Я же говорю: вернешься. У тебя морда такая.
Какой комплимент, а?!
Как говорится в анекдоте - еще один пустячок, а приятно... Зиненко
распорядился продать мне продуктов на дорогу вдвое меньше, чем принято по
норме (в общем итоге вышло потом по 10 копеек на день!). Я кайфовал: видать,
в печенках засел у гражданина капитана! А ведь личных конфликтов у нас
никогда не было - "даже совсем наоборот", как выражались в таких казусах В.
Ленин и И. Сталин. Как-то я сунул "в подарок" пану капитану пачку импортных
лезвий, изъятых из посылки (зачем они мне в зоне-то?) и все остальное
получил нетронутым. А все ж интуитивно, нутром, не любил меня начальник - и
за дело, признаю, не любил, за дело!
Тосты, тосты чаем... Рыдает друг, старый бандеровец Алексей Свиридович
Степанюк: "Зовсим я один остався. Хведю Дроня увэзли, Артэма Юскевича
проводил, теперь вот Михася... Мы сусиди вже десять роцив". Ребята
улыбаются: я в этой зоне меньше двух лет, совсем потерял дед память за 23
лагерных года. Степанюк тихо рыдает. Передаю заботу о нем Сергею Солдатову.
Конкин произносит старый грузинский тост: "Чтоб ты умер в 150 лет, и