"Михаил Хейфец. Путешествие из Дубровлага в Ермак" - читать интересную книгу автора

чтоб ты не умер, а чтоб тебя зарезали, и чтоб зарезали из ревности".
Серьезен Пэнсон: "Чтобы ты уехал в Израиль!" Тревожится друг-сионист, как бы
я не свернул в Штаты... Не боись, Боря!
Вдруг лагерное радио гремит:
- Осужденный (ударение - на первом слоге!) Хейфец - срочно в штаб.
На всякий случай до штаба меня провожает новичок, необычный гость за
нашим лагерным столом -"бытовик-политик" Борис Цимбал. Он-то и заменил меня
за станком в цеху. В лагерный верх его допустили благодаря рекомендации
Саранчука: "Пан Эдик Кузнецов держал его на спецу среди своих". Но все ж...
Сложность в том, что в кармане у меня записка, тайно вытащенная
Равиньшем из карцера (он только что кончил "сутки" и угодил за стол прямо из
карцерного барака). А вдруг меня зовут на внезапный обыск, а Цимбал
провожает, чтоб я по дороге ничего не спрятал?
Все-таки при входе в здание штаба я сумел незаметно для провожатого
опустить эту записку в урну для мусора. Вызвали, оказывается, чтоб я
присутствовал при обыске моего тряпья. Я отказался - "смотрите сами..."
Ничего они смотреть не будут: начальство ихнее уже ушло. Выходя, незаметно
извлек записку обратно. Полезный, не раз испытанный мною в зоне
краткосрочный тайник - стоящая на виду у всех мусорная урна.


Отступление о бытовике-политике

В тот вечер рассказал мне Боря Цимбал свою историю - весьма типичную,
как я понял потом, потолкавшись по бытовым тюрьмам и этапам.
- Рано пошел работать: мама парализованная, денег всегда не хватало. А
тут вызывают в военкомат, предлагают идти учиться на шофера III класса. Я
уперся: работаю подсобником на стройке, помогаю семье кормиться, деньги
очень нужны... Военком объясняет: курсы эти - не по твоему выбору, а по
нашему направлению, армии это нужно, значит, прежняя работа будет тебе
платить 75% заработка. Это другой коленкор: конечно, на самом-то деле я
хотел получить специальность. Пошел учиться. Прихожу на прежнюю работу за
получкой -нет ничего: "Бухгалтерия не начислила". Я - к военкому. Он
позвонил, выяснил: помесячных выплат не будет, бухгалтерия сразу начислит
зарплату за пять месяцев по окончании курсов. Ладно... Курсы кончились -
денег опять не платят. Иду к военкому. Он опять звонит. Со стройки ему
отвечают: Цимбал у нас не работал, направления из военкомата на него мы не
получали, в отделе кадров про него ничего нет. Я обратился в суд. На суде
все свидетели с работы говорят - такой не работал. Суд в иске отказал. Я
обиделся и пошел воровать.
Последний глагол Борис вытолкнул из себя смущенно. Значит, вор не
совсем натуральный. Он высок, строен, в плечах широк, лицо чистое,
симпатичное, карие глаза - с мыслью. Мало похож на "кадрового вора". А ведь
за воровство сидел на "особом"! Это значит - уже имел как минимум три-четыре
приговора. Мне он понравился еще тем, что хорошо работал у станка, что не
слишком свойственно вору, и главное - что не матерился (я скверно переношу
мат, и в этом ракурсе - плохой сокамерник).
В день, когда его этапировали к нам со спеца, я как раз вышел с вахты,
с последнего свидания с женой. Зиненко лично явился понаблюдать, не выпадет
ли чего из моего заднего прохода. (Жена в это время полчаса стояла голая,