"Мартин Хайдеггер, Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963 " - читать интересную книгу автора

позиция победителя обладает интеллектуальными преимуществами сравнительно с
по-

22

Метаморфозы великих гномов

ложением побежденного, получающего преимущество молчания (это не
значит, что он не говорит и не пишет: просто он неслышим) и одиночества,
которое в его власти оказывается сделать "хрустальным" (Ницше). Послевоенный
Хайдеггер напоминает глубоководную рыбу, которую Ясперс пытается выманить на
поверхность, добившись "полного" признания вины, вслед за чем якобы
последует очищение. При этом забывается, что существенная часть вины
философски уже преобразована в знаменитом "повороте", в радикализации
первоначального вопрошания о бытии, а другая часть - она-то, видимо, и
заботит Ясперса - относится к области банальной фактичности, которая,
предупреждает Хайдеггер, чтобы стать мыслимой, нуждается в практически
бесконечных пояснениях. Вина не поддается персонификации: окончательно
разуверившись на примере Ницше в способности метафизики избавиться от
одержимости техникой и "поставом", фрайбургский философ ликвидирует свою
личную вину в форме всемирно-исторического фатума. На уровне же здравого
смысла Хайдеггер выработал в 1945 году линию защиты, от которой, в сущности,
никогда не отходил, более полно повторив ее в "Tatsachen und Gedanken"
(опубликованных посмертно в 1983 году). Именно приверженность языку здравого
смысла делает положение победителя интеллектуально столь ненадежным:
побеждая в предполагаемой реальности и будучи вынужден отстаивать ее
привилегированный статус, он ослабляет свои позиции в большом числе
возможных миров, одним из которых является мир мысли. Хотя создаваемый
побежденным язык является отчасти языком травмы, здравый смысл не дает нам
критериев, с помощью которых мы могли бы не только судить, но и просто
понимать его. Разрастаясь, "дело Хайдеггера" все более

23

Михаил Рыклин

видится ему самому делом философии и, что еще важнее, делом того
молчания, которое вызывает эту философию к жизни, питает ее. Этот язык все
более стремится стать языком внешнего, продублировать в себе любой возможный
упрек. Ясперс пытается спорить с его пророческим ритмом, указывая на его
истоки, на сложные процессы вытеснения, которым он обязан своим появлением
на свет; но, парадоксальным образом, сам он находится под обаянием этого
языка, который попеременно чарует и отталкивает его. На уровне здравого
смысла он уже задал свой главный вопрос (в письме к Ханне Арендт): "Как
может душа [имеется в виду душа Хайдегтера. - M Р.], будучи нечистой...
созерцать чистейшее?"7 - но повторить его Хайдеггеру в таком виде он не
может, зная, что за каждым из этих слов скрывается бездна проблем,
относящихся к компетенции философии; к тому же со времен Платона этот вопрос
относится к любой, а не только к "виновной" душе.