"Эльке Хайденрайх "Колонии любви" " - читать интересную книгу автора

- "Вы были влюблены в него?" - допытывалась я, и она закатывала глаза,
отпивала глоток кофе и отвечала: "Мне бы хотелось так думать". - "Если
любовь действительно существует, - спрашивала я, - как ее узнать, по каким
признакам?" - "А по всем", - говорила она и долго смотрела в окно.
Однажды, в апреле 1955 года, после обеда мы с матерью Ирмы пошли в
кино. Была среда, четыре часа дня, кинотеатр назывался "Лихтбург", а фильм
"К востоку от Эдема". В фильме два брата боролись за любовь своего отца и
за любовь девушки по имени Абра. Одного из братьев звали Кейл, и на два
часа у нас перехватило дыхание. Она была здесь, любовь, наконец-то мы ее
увидели: у Кейла было особенное лицо, мягкое и высокомерное одновременно,
уязвимое, обидчивое, угрюмое, чувствительное. Он мог плакать и оставаться
при этом мужчиной, самым прекрасным мужчиной, который только существовал
на свете, первым среди тех юношей, которых мы знали и целовали.
Возвращаясь из кино, мы уже не были маленькими девочками, а мать Ирмы
вытерла глаза, глубоко вздохнула и сказала: "Это был Джеймс Дин".
В этот вечер я не пошла домой. Я сидела с Ирмой в темной кухне, мать
ее давно спала, а мы разговаривали о Кейле, нам хотелось иметь брата,
возлюбленного, друга, отца - такого, как он. Мы плакали и в возбуждении
бегали по кухне взад-вперед, мы сочиняли ему письмо, мы проклинали Арона и
отца, который ничего, ну ничего не понимал, мы были взбудоражены,
возбуждены, потрясены, влюблены, утешены: то, о чем мы так долго мечтали,
существовало, - все равно где - на киноэкране или где-то в Америке -
существовал этот Джеймс Дин, он стоял, возможно, в это самое мгновение,
прислонившись к стене, глаза закрыты, и он чувствовал и думал, как мы. С
этого дня нас больше не интересовали юноши из школы, из кафе-мороженого,
из танц-класса, которые, как неуклюжие телята, толпились вокруг нас, и,
когда однажды мой тогдашний друг Кристиан подарил мне им же самим
выкованное плоское медное кольцо со своими инициалами, я надела его,
предварительно нацарапав ножницами Д.Д., о чем рассказала только Ирме.
Ирма становилась все более молчаливой. Она изводила себя тоской по Джеймсу
Дину, но мне казалось, что Джеймс Дин олицетворял для нее отца, я же
представляла его любовником типа Ретта Батлера, который несет меня наверх
по качающейся лестнице, а внизу стоит моя мать и кричит: "Что вы делаете с
моей Соней?" - а Джеймс Дин поворачивается к ней и говорит: "Это не ваша
Соня, мадам, это теперь моя Соня". Такие мечты наполняли меня счастьем, но
у Ирмы были другие мысли. Она уже больше не довольствовалась только
матерью, она хотела как можно больше знать о своем отце, и однажды, когда
мы пекли пончики с сахаром и корицей, ее мать заметила вскользь: "В общем,
твой отец был немножко похож на Джеймса Дина. Повыше ростом, но такого же
типа. Мы были вместе всего лишь один вечер, и с тех пор я его больше не
видела". Она стояла у плиты, потом повернулась к нам. Ее глаза потемнели.
"Ирма, - сказала она, - я обещаю тебе, что расскажу все. Но не сейчас.
Прошу тебя". И мы больше ни о чем не говорили, стали объедаться пончиками,
ох, уж лучше бы она не сказала тогда, что отец Ирмы был похож на него.
В киножурналах мы выискивали сведения о Джеймсе Дине, его интрижках и
любовных похождениях, о съемках его фильмов "...ибо не ведают, что творят"
"Так назывался в немецком прокате фильм "Бунтовщик без идеала"." и
"Гигант". Мы пытались выглядеть, как Натали Вуд, Лиз Тейлор или
Пьеранжели, больше десяти раз сходили на "К востоку от Эдема" и знали
оттуда каждое слово.