"Борис Хазанов. Вчерашняя вечность. Фрагменты XX столетия" - читать интересную книгу автора

Два рысака, с оглоблей посредине на немецкий лад, нервно перебирают
точеными ногами перед роскошным подъездом.
"Сперва ты. Подать даме руку".
Подобрав шубу и платье, она собирается вылезти. Писатель выпрыгнул из
кареты. Но не успел он выполнить долг мужчины, как перед ними очутился страж
порядка.
Mon Dieu, какой порядок они нарушили?

VII Похороны Максима

8 апреля (продолжение)

"Это недоразумение. Вы не смеете. Это неслыханно, - говорила Анна
Яковлевна. -Дайте мне руку, я хочу вылезти".
"Здесь останавливаться не положено. - Кучеру: - Проезжай".
"Извозчик! стоять на месте. - Ее глаза метали искры из полутьмы. - Это
неслыханное самоуправство. Я приглашена... мы оба приглашены. Я требую
объяснений. Но дайте же мне, наконец, выйти! Нет, я с подобным поведением
еще не сталкивалась. Требую, чтобы вы извинились".
"Гражданка, - усмехнулся милиционер, - вы, по-моему, перепутали адрес".
"Нет уж, извините. Адрес Благородного собрания мне прекрасно известен".
Он прищурился.
"Какого собрания, чего ты мелешь?"
Анна Яковлевна, путаясь в платье, выбралась из коляски.
"Та-ак", - проговорил милиционер, оглядев ее сверху вниз и снизу вверх,
и вставил в рот что-то висевшее у него на груди. Пронзительный птичий свист
заверещал на всю Дмитровку и пустынный Охотный ряд, и тотчас из-за угла
вышагнул второй.
"Товарищ старший лейтенант..."
"В чем дело?"
"Да вот тут..."
Товарищ старший лейтенант спросил документы. Возница неподвижно сидел
на козлах, лошади стояли понурившись, было холодно, зябко, туман наплывал на
город и оседал мелкими каплями на бывшем меховом воротнике Анны Яковлевны,
на милицейских шинелях, на кургузом пальтеце писателя. Она рылась в музейной
сумочке. Траурные полотнища подъезда вздрагивали под мозглым дуновением
весны, высокие окна Колонного зала отсвечивали темно и мертво, все
кончилось, если вообще когда-либо начиналось. Анна Яковлевна испустила
трагический вздох, "слава Богу, - бормотала она, - хоть паспорт вернули...
mais c"est incroyable[11], это уму непостижимо!" Молча ехали по знакомым
улицам. Кучер размышлял, сворачивать на бульвар или дальше по улице Кирова,
к Красным Воротам; поравнялись с порталом главного почтамта, и тут навстречу
пронесся таинственный ветерок, показались во мгле красные огни - поистине
это была ночь сюрпризов. Анна Яковлевна растолкала спящего писателя.
Киров, будь он неладен, едет с Ленинградского вокзала по улице его
имени, бывшей Мясницкой, в Колонный зал, и не этим ли объяснялось наглое
поведение милиционеров. Но нет, - да и вряд ли составитель этой хроники
помнит проводы Кирова. Нет, это не был любимый Сергей Миронович, вождь
питерского пролетариата, темная личность, герой, предательски застреленный в
коридорах власти. Это был, о ужас... vous avez eu raison[12], прошептала