"Борис Хазанов. Вчерашняя вечность. Фрагменты XX столетия" - читать интересную книгу автора

Об иконе, висевшей, как полагается, в правом углу, много говорить не
приходится, слава Богу, она не бросалась в глаза. (Хотя, если присмотреться,
тоже кого-то подозрительно напоминала - уж не хозяйку ли комнаты? Но эта
гипотеза - позднейшего происхождения). Гораздо занятней был другой, куда
менее благопристойный, а лучше сказать, прямо-таки скандальный портрет в
затейливой раме с остатками позолоты. Писатель как будто даже не обращал на
него внимания, а все же нет-нет да и взглянет.
"Comment la trouvez-vous, cette peinture?"[7] - осведомилась однажды,
не без некоторого беспокойства, Анна Яковлевна.
Писатель молчал - не потому, что не умел ответить по-французски, а
потому, что не знал, что ответить. Картина вызывала неясную тревогу.
Это был типичный образец буржуазного разложения предреволюционных лет.
Представлена была нагая особа в бокале с шампанским - заметьте, не с
бокалом, а в самом бокале, достаточно, впрочем, вместительном. Как она там
очутилась? Одну ногу она подогнула, так как обе ступни не помещались на
узком дне, прозрачно-золотистый напиток доходил ей до грудей; приглядевшись,
можно было заметить, что пальцы другой ноги отталкиваются от стеклянного
дна, - казалось, она старается всплыть.
Русалка потеряла рыбий хвост, - одно из возможных объяснений, -
расщепившись внизу, превратилась в женщину. И вот теперь рвется прочь, ищет
выбраться из стихии, которая стала ей чуждой. При этом она не забывала
прикрыть поджатой правой ногой низ живота, ведь она была женщиной. Ее бедра
образовали форму слегка перекошенной лиры, подчеркнув изгиб ее тела. Она
тянется вверх. Вода ласкает живот с ямкой пупка, ласкает бедра, вот,
оказывается, в чем дело: влага делает почти ощутимым музыкальное струение
линий тела. Маленькие груди - левая чуть ниже правой, так что сосок оказался
ниже уровня жидкости, правая выступила из воды. Надо признать, умелый
мастер! И к тому же себе на уме. Легко, почти шутя, ушел от упрощенной
симметрии, но не запретил зрителю почувствовать эту симметрию. Линия рук
особенно удалась. Одна рука под водой скользит по стенке сосуда, другая
тянется к тонкому краю. Длинные волосы колышутся на поверхности вод. Взгляд
наблюдателя поднимается к животу и груди, к круглому подбородку, и тут его
ожидает еще одна странность, если угодно, фокус художника: переливы света в
бокале, игра бликов на поверхности вина лишили это лицо сколько-нибудь
ясного выражения. Оно как будто обращено к вам, как будто вопрошает о чем-то
и тотчас тонет, не дождавшись ответа, в прозрачной и зыбкой, почти
нематериальной среде, так и хочется сказать - в материи сна. И в самом деле:
не подсказало ли сновидение художнику его сюжет? Или он попросту приглашает
полюбоваться, хочет выразить весьма тривиальную мысль, что тело женщины
красноречивей ее лица?
Грамматика женского тела, может быть, и не столь сложна, не так уж
много этих падежей и глагольных форм, и все времена заменены одним
настоящим; зато стилистика, поэтика, внутренние рифмы и ассонансы - о, тут
есть над чем потрудиться. Лицо одухотворяет чувственность тела; в свою
очередь, нагое тело расшифровывает загадку лица. Мы переселяемся в иную
эпоху, в иное настоящее, мысли такого рода бродят в голове у зрителя, пока,
наконец, он не отводит глаза, отворачивается, чтобы стряхнуть минутный
гипноз манерного, щекочущего эстетизма, вспомнить, где он живет, в какой
стране, в какое время.
Эта смешная картинка. Это лицо - лицо золотоокой племянницы, при всей