"Борис Хазанов. Страх (Повесть ни о чем) " - читать интересную книгу автора

почти плачущим голосом. Упомянул робко, что дома никого нет.
И вот мы стали сходить со ступеней - монах-первопечатник смотрел нам
вслед с пьедестала, старый еврей исчез. В этом шествии мне почудилось что-то
заговорщическое; опустив ресницы, она шла рядом со мной, воздушное платье
трепетало вокруг ее ног. С неба струилось на нас расплавленное олово, стоял
июль 1948 года - безумное, смертоносное лето.
Мне предстоит описать странное приключение, которое может показаться
неправдоподобным. Имею в виду не то. что произошло с нами, но самого себя,
постыдные чувства, которые испытал я при первой встрече с безглазым роком. Я
оставляю свой рассказ без комментариев, предоставляя каждому судить о нем с
высоты - или из низин - собственного житейского опыта.
Словно на крыльях, полетел я на кухню вскипятить чай и вымыть
замызганные тарелки. В квартире не было ни души. В кухне на столе лежала
записка: "Леня, звонила тетя Дуся, велела передать маме..." Я швырнул ее в
ведро.
Но когда я вернулся, оказалось, что она по-прежнему стоит у окна,
устремив неподвижный взгляд в белое небо. Сердится на себя. Жалеет, что
пришла! Я окликнул ее; она медленно, с видимым трудом повернула ко мне
голову.
И тут я, можно сказать, вынырнул из тумана грез. Упал с облаков.
"Что с тобой,-- пролепетал я.-- Света?"
Ее лицо было залито слезами.
"Что случилось?"
Она молчала. Сбитый с толку, я топтался на пороге и чувствовал себя
виноватым - но в чем?
"А?"
"Ничего".
Тряхнув головой, она подошла к столу, вытерла глаза, высморкалась,
щелкнула сумочкой. Села. Я терялся в догадках. Машинально я смотрел, как она
оправила платье на коленках.
"Леня,-- сказала она.-- Мне нужно тебе кое-что сказать".
Теперь было слышно, как в конце переулка гудел автомобиль. Где-то
ворковал радиоприемник. Внезапная мысль пронзила меня. Она беременна. У нее
связь с киноартистом; родители ни о чем не подозревают. Вот зачем я ей
понадобился. Она решила открыться мне!
Вместо этого она сказала:
"Леня, у нас несчастье. Дело в том, что мой отец арестован".
Стало тихо, так тихо, что звон крови в сонных артериях был подобен
грохоту водопада. И вот без звука и скрипа открылась дверь, за дверью стояла
белая змея. Голова ее была точно изваяна из алебастра, а глаз у нее не было.
Мы молча смотрели друг на друга.
"Почему ты стоишь? Садись".
Я пробормотал:
"У меня чайник на кухне".
"Не надо чайник. Сядь".
Мало-помалу звуки мира стали возвращаться ко мне. Автомобиль
по-прежнему сигналил. Шофер сошел с ума!
"Вот так история,-- сказал я.--И когда?"
"Две недели назад".
"А... за что?"