"Сэм Хайес. В осколках тумана" - читать интересную книгу автора

эксгумируют какие-то трупы. Я спрашиваю, не хотят ли они посмотреть
мультфильм. Поднявшись, опрокидываю свой стакан.
- Тише, папа! - стонет Алекс. - На самом интересном месте!
Флора прячет куклу под подушками. Она изображает, что судорожно ее
ищет, а найдя, нежничает, прижимает к себе. Затем снова сует под подушки, и
все повторяется сначала. Может, копирует то, что увидела по телевизору? Я
переключаю канал, не обращая внимания на протесты Алекса.
- Хотите чего-нибудь? - спрашиваю я, забыв показать это Флоре. Себе
наливаю виски. - Что ж, будь здоров, приятель, - говорю я и, ничего не
услышав в ответ, падаю на огромную подушку, которая служит креслом.
В "Алькатрасе" всего одна каюта, а внутри одна маленькая кушетка. Катер
спустили на воду в 1972-м, и есть в нем то особое обаяние, что присуще
старым вещам, - в основном благодаря горчичным занавескам и отделке из
дерева. Но двигатель работает прекрасно, а корпус вполне крепкий. Теперь
"Алькатрас" - мой дом.
- Дети, вы в порядке? - снова спрашиваю я.
Если я чую перегар, то Джулия и подавно учует. Не то чтобы меня это
заботило - в такой поздний час, да после изрядного количества виски. Нет, я
знаю, что это важно, но я так набрался, что сейчас мне все равно. Алекс
нехотя подтверждает, что они в порядке, и переключает канал. Да я и сам
вижу, что у них все хорошо. Ведь они сидят в шести футах от меня. Смотрят на
трупы по телевизору, пока папочка накачивается виски. У нас все превосходно.
Но где же Джулия? Внезапно я вспоминаю, где она сейчас, хотя весь вечер
упорно пытался забыть. Наверное, перегнулась через стол и ее лицо всего в
паре дюймов от физиономии доктора Добряка. Или же сияет улыбкой - более
яркой, чем все улыбки, которые она дарила мне, вместе взятые. Расспрашивает
его о карьере, о машине, о том, где он проводит отпуск. Сознает ли она, что
он намного старше ее, старше и богаче, а значит, может дать ей все то, чего
не могу дать я?
Я вскакиваю и принимаюсь метаться по каюте, раскачивая катер.
- Да ему под полтинник, - бормочу я себе под нос, пытаясь утешиться
мыслью, что в сравнении с ним я мальчишка. - А то и за полтинник. Да он
старик. Зачем ей сдался старик?
И что, спрашивается, не так со мной? - недоумеваю я, выливая в бокал
остатки из бутылки.


Джулия

Грейс Коватта похожа на ангела. На печального ангела. Я разглядываю
девушку и на миг представляю на ее месте повзрослевшую Флору. Вздрагиваю и
на секунду закрываю глаза, отгоняя образ. Сложно определить, где проходит
граница между белыми больничными простынями и хрупким телом Грейс. Я помню
ее совсем другой: веселой, дерзкой девчонкой, которая за словом в карман не
полезет.
Она не знает, что я здесь. Ей выделили отдельную палату в
травматологии, и я гляжу на нее через смотровое окошко. В палату входит
полицейский. Когда я пришла, в больницу пытались проникнуть два репортера.
Их не пустили. Вот он, новый мир Грейс Коватты. Интересно, где ее мать? Ведь
если бы Флора лежала здесь, небрежно укрытая простынями, я бы и на секунду