"Фридрих Август фон Хайек. Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом)" - читать интересную книгу автора

нам через чувственное восприятие, то есть через наблюдение физических
фактов, - это, конечно, правда. Но из этого не следует, что мы не знаем
ничего, кроме физических фактов. С какого рода фактами должна иметь дело та
или иная дисциплина, обусловлено не всеми свойствами изучаемых ею объектов,
а только теми, по которым объекты классифицируются с точки зрения задач
данной дисциплины. Сошлемся на пример из физики: все рычаги и маятники,
какие мы только можем представить, имеют химические и оптические свойства;
но, говоря о рычагах и маятниках, мы не говорим о химических или оптических
фактах. Некий набор отдельных явлений превращается в подборку фактов одного
рода благодаря тому, что мы выделяем признаки, в соответствии с которыми и
рассматриваем эти явления как принадлежащие к одному классу. Так же, хотя
все общественные явления, которыми могут заняться социальные науки, наделены
физическими свойствами, это не знаний, что с точки зрения наших задач они
должны рассматриваться как физические явления.

Существенный момент, касающийся объектов человеческой деятельности,
рассматриваемых социальными науками, и самой этой деятельности, заключается
к том, что, интерпретируя человеческие действия, мы спонтанно и неосознанно
относим к одному классу объектов или действий многие физические факты, у
которых может не быть никаких общих физических свойств. Мы знаем, что другие
люди, подобно нам самим, считают какой-нибудь из множества физически
различных объектов: a, b, c, d и т. д. - принадлежащим к такому-то классу, и
знаем это потому, что другие люди, подобно нам самим, реагируют на
какую-нибудь из этих вещей каким-нибудь из действий: .............., - у
которых опять-таки может не быть никаких общих физических характеристик. Тем
не менее это знание, постоянно опираясь на которое мы действуем и которое
обязательно предшествует (и является условием) всякой коммуникации с другими
людьми, не есть сознательное знание - ведь мы не можем составить
исчерпывающий список тех различных физических явлений, которые мы без
колебаний относим к одному классу: мы не знаем, в каких из множества
возможных комбинаций физических свойств мы будем распознавать то или иное
слово, "приветливую улыбку" или "угрожающий жест". По-видимому, в
экспериментальных исследованиях еще ни разу не удалось точно определить круг
различных явлений, которые для всех людей безусловно означают одно и то же;
тем не менее мы постоянно и успешно действуем, исходя из предположения, что
мы классифицируем эти вещи точно так же, как другие люди. Мы не в
состоянии - и, может быть, никогда не будем в состоянии - заменить
ментальные категории, помогающие нам истолковывать действия других людей,
объектами, специфицированными в физических терминах. [Частые попытки обойти
эту трудность с помощью чисто иллюстративного перечисления некоторых
физических признаков, по которым мы относим объект к той или иной ментальной
категории, только заслоняют суть. Объяснение, что под "сердитым человеком"
мы понимаем человека, обнаруживающего определенные физические симптомы, мало
что дает, если мы не можем составить исчерпывающий список всех симптомов, по
которым мы узнаем и присутствие которых всегда означает, что человек,
обнаруживающий их, сердит. Только если бы мы сумели это сделать, у нас
появилось бы право сказать, что употребляя такое словосочетание, мы
подразумеваем не более чем определенные физические явления.] Если мы все же
это делаем, то упоминаемые нами физические факты имеют для нас значение не
как физические факты, то есть не как члены одного класса с определенными