"Фридрих Август фон Хайек. Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом)" - читать интересную книгу автора

картины происходящего хорошо знакомы нам по нашему повседневному опыту, но
закономерные результаты соединения разрозненных действий множества людей
становятся понятны нам только благодаря сознательно направленным усилиям
мысли. Мы "понимаем", как получается наблюдаемый результат, даже если ни
разу не имели случая проследить этот процесс от начала до конца или
предсказать его точный ход и конечный итог.

С точки зрения теперешней нашей задачи не имеет значения, растягивается
ли этот процесс на продолжительный период времени, как в случае с
возникновением и совершенствованием денежного обращения или с формированием
языка, или же это процесс, каждый раз повторяющийся заново, как в случаях,
когда речь идет о ценообразовании или управлении производством в условиях
конкуренции. Первые два - это примеры теоретических (то есть, общих) проблем
(в отличие от специфически исторических проблем - в строгом смысле, который
будет уточнен нами позже); по существу они аналогичны проблемам, порождаемым
такими повторяющимися процессами, как установление цен. Хотя при изучении
любого частного примера эволюции какого-нибудь "института", вроде языка или
денег, теоретическую проблему часто заслоняет рассмотрение тех или иных
подробностей (являющееся собственно исторической задачей), это не отменяет
того факта, что всякое объяснение исторического процесса включает
предположения о типичных обстоятельствах, могущих приводить к определенного
типа последствиям, - предположения, которые, если мы имеем дело не с
непосредственными результатами проявления чьей-то воли, могут быть высказаны
единственно в форме общей схемы, иными словами - теории.

Физик, желающий разобраться в проблематике социальных наук при помощи
аналогии с собственной областью, должен вообразить мир, в котором он
благодаря непосредственному наблюдению получил бы представление о внутреннем
строении атомов, но не имел бы ни возможности экспериментировать с частицами
материи, ни условий для наблюдения чего-либо, кроме взаимодействия между
сравнительно небольшим количеством атомов в течение ограниченного периода.
Опираясь на свои знания о разных видах атомов, он мог бы строить модели
каких угодно способов их соединения в более крупные образования и,
постепенно совершенствуя эти модели, все точнее и точнее воспроизводить все,
что свойственно более сложным явлениям, немногочисленные примеры которых ему
удавалось бы наблюдать. Но у законов макрокосма, выводимых им из знания
микрокосма, неизбежно был бы "дедуктивный" характер; из-за ограниченности
имеющихся в его распоряжении данных о сложных явлениях эти законы вряд ли
когда-нибудь позволили бы ему точно предсказать исход той или иной ситуации,
и он никогда не смог бы добиться их подтверждения, произведя контрольный
эксперимент, - при том, что они могли бы быть опровергнуты, если ему
довелось наблюдать события, которые никоим образом не согласовывались бы с
его теорией.

В некотором смысле определенные проблемы теоретической астрономии имеют
больше общего с проблемами социальных наук, чем с проблемами наук
экспериментальных. Правда, остаются и существенные различия. Если задача
астронома - открыть все элементы, из которых состоит его универсум, то
исследователь общества не может надеяться на открытие чего-то большего, чем
типы элементов, образующих его универсум. Маловероятно даже, что он откроет