"Фридрих Август фон Хайек. Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом)" - читать интересную книгу автора

товаров), а применимость прочих намного шире, то изменение в ценности
продукта будет сказываться на ценности первого ресурса больше, чем на
ценности остальных. Второе утверждение - эмпирического характера, и состоит
оно в том, что земля, как правило, относится к ресурсам первого типа и что,
иными словами, людям гораздо проще найти новое применение своему труду, чем
тому или иному участку земли. Первое из этих утверждений, как и все,
высказываемые чистой экономической теорией, исходит из определенных
установок людей по отношению к вещам и как таковое с необходимостью является
истинным независимо от времени и места. Суть второго в том, что условия,
постулируемые в первом утверждении, являются преобладающими для данного
момента времени применительно к данному участку земли, сколь скоро люди, эту
землю обрабатывающие, придерживаются определенных убеждений о ее полезности
и о полезности других вещей, требующихся для ее возделывания. Будучи
эмпирическим обобщением, это, конечно, может быть опровергнуто и будет часто
опровергаться. Если, например, участок земли используется для выращивания
неких специфических плодов, для чего требуются какие-то редкие навыки, то
падение спроса на эти плоды может сказаться исключительно на заработной
плате людей, обладающих этим специальным умением, а ценность земли останется
практически неизменной. В такой ситуации "закон ренты" действует
применительно к труду. Но когда мы задаемся вопросом насколько применим
закон ренты к тому или иному случаю и почему никакая информация о физических
свойствах земли, рабочей силы или продукта не поможет нам найти ответ. Он
зависит от субъективных факторов, фигурирующих в теоретическом законе ренты,
и предсказать, каким образом изменение в цене продукта скажется на ценах
участвующих в его производстве ресурсов, можно только в том случае, если мы
сумеем выяснить, каковы знания и убеждения людей, которых все это
затрагивает. То, что справедливо по отношению к теории ренты, справедливо и
для теории цены вообще: из нее мы ничего не узнаем о том, как ведут себя
цены на железо или шерсть, или на вещи с такими-то и такими-то физическими
свойствами, ибо она толкует только о вещах, к которым люди определенным
образом относятся и которые определенным образом хотят использовать. И,
стало быть, сколько бы новых знаний об интересующем нас благе мы
(наблюдатели) ни получили, они не помогут нам разобраться с феноменом
конкретной цены - цены этого самого блага. Здесь могут пригодиться только
дополнительные знания о том, что думают о нем люди, имеющие с ним дело.

У нас нет возможности так же подробно обсуждать здесь более сложные
явления, которыми занимается экономическая теория и прогресс в изучении
которых, заметный в последние годы, был особенно тесно связан с утверждением
субъективизма. Мы можем только указать на новые проблемы, которые при таком
ходе развития становятся чуть ли не центральными. В их числе проблема
совместимости намерений и ожиданий у разных людей пли же разделения знаний
между ними, а также вопрос о том, каким образом приобретаются нужные знания
и как формируются ожидания. [Подробнее об этих проблемах см. в: F. A. Hayek.
Economics and Knowledge. "Economica", 1937 , February; повторная публикация
в: F. A. Hayek. Individualism and Economic Order. Chicago, University of
Chicago Press, 1948 <см. перевод Р. Капелюшникова "Экономическая теория и
знание">.] Однако сейчас нас занимают не специфические проблемы
экономической теории, а характерные особенности всех дисциплин, изучающих
результаты сознательной человеческой деятельности. Мы хотим подчеркнуть два