"Фридрих Август фон Хайек. Контрреволюция науки (Этюды о злоупотреблениях разумом)" - читать интересную книгу автора

предстоит обратиться: что знания и убеждения разных людей, хотя и имеют
общую структуру, позволяющую им общаться, во многих отношениях все же
неодинаковы, а часто и противоположны. Если бы мы могли допустить, что все
знания и убеждения разных людей совпадают, или если бы предметом нашего
изучения был некий единый разум, не имело бы никакого значения, как мы
называли бы это: "объективным" фактом или же субъективным явлением. Но
конкретное знание, которым руководствуется в своих действиях любая группа
людей, никогда не существует как внутреннее противоречивое и согласованное
целое. Оно существует только в рассеянном, неполном и несогласованном виде,
в котором оно и пребывает во многих индивидуальных умах, и от рассеянности и
несовершенства всякого знания как от двух основополагающих фактов должны
отталкиваться социальные науки. То, от чего философы и логики часто с
презрением отворачиваются как от "простого" несовершенства человеческого
ума, для социальных наук делается решающим, центральным фактом. Позже мы
увидим, что противоположная "абсолютистская" точка зрения - будто знания, и
прежде всего конкретные знания особенных обстоятельств, даны нам
"объективно", то есть как бы одинаковы для всех людей, - является в
социальных науках источником постоянных ошибок.

К "орудию" (или "инструменту"), использованному нами в качестве
иллюстрации в разговоре об объектах человеческой деятельности, можно
добавить аналогичные примеры из любой другой отрасли социальных
исследований. "Слово" или "предложение", "преступление" или "наказание"
[Социологи, убежденные, что "преступление" можно считать объективным фактом,
если оно определяется как действия, за которыми следует наказание, явно
пребывают в плену иллюзии. Подобное определение лишь отодвигает элемент
субъективности на шаг назад, но не устраняет его. Наказание остается штукой
субъективной, не поддающейся определению в объективных терминах. Если,
например, мы видим, что всякий раз, когда кто-нибудь совершает определенный
поступок, ему на шею вешают цепь, еще неизвестно, награждают его или
наказывают.], - это, разумеется, не объективные факты, если под последними
понимается то, что можно определить, не обращаясь к нашему знанию о
намерениях людей по отношению к ним. Это же утверждение справедливо для всех
случаев, когда нужно объяснять человеческое поведение по отношению к вещам;
эти вещи следует тогда определять не в терминах того, что мы бы выяснить о
них, пользуясь объективными методами науки, но в терминах того, что думает о
них человек действующий. Лекарство, скажем, или косметическое средство с
точки зрения социального исследования - это не то, что лечит недуг или
помогает улучшить внешность, но то, что, по мнению людей, будет иметь такой
эффект. От любых знаний об истинной природе материального предмета,
обладателями которых можем оказаться мы, но которыми не обладают те люди,
чьи действия мы хотим объяснить, будет не больше проку, чем от нашего
личного неверия в силу магического заклинания в случае, если мы пытаемся
понять поведение верящего в нее дикаря. Если при изучении современного
общества окажется, что "законы природы", которые мы должны принимать за
данность (поскольку представление о них влияет на действия людей), примерно
совпадают с теми, что фигурируют в естественнонаучных трудах, мы, помня о
разном характере этих законов в двух областях знания, должны рассматривать
подобное обстоятельство как случайность. С точки зрения социальных
исследований не имеет значения, истины или нет эти законы природы в