"Вэл Хаузлз. Курс - одиночество " - читать интересную книгу авторалюбящие сердца. Убедившись, что путь свободен, я спустился, чтобы разжечь
примус, что-нибудь приготовить и перекусить. Я чувствовал себя гораздо спокойнее, радовался, дурачок, как ладно все идет, не подозревая, что совершаю новую грубую ошибку. Еще одна ночь с упражнениями "вверх-вниз" через каждые двадцать минут и с затрудняющими ход хлесткими кратковременными ливнями. Двадцатиминутные промежутки, во время которых я либо дремал, либо прислушивался к звукам, издаваемым яхтой, и к четырем часам утра достиг такой степени раздражения, что меня смогла бы утешить только ласковая женщина или шеф-повар высшего разряда. Предпочтительно оба, хотя я вряд ли смог бы по-настоящему воздать им должное. Четыре часа утра подходящее время, чтобы выкинуть из головы мысль о сне и подумать о приготовлении завтрака. Что-нибудь попроще. Половина грейпфрута, слегка посыпанная сахаром, пара копченых селедок (небольших), бекон, яйцо, сосиска, оладьи с сиропом, поджаренный хлеб, мармелад. Все это в сочетании с несколькими чашками горячего сладкого кофе. А на самом деле? Нескончаемая возня с этим чертовым примусом (засорилась форсунка). Наконец добрый, горячий напиток: шесть ложек сахара, три ложки какао, полкружки кипятка с порошковым молоком. Далеко не то, что воображаемый завтрак, но достаточно питательно. Кроме того, несколько галет с мармайтом. И вы готовы встречать рассвет. За ночь море съежилось в лужицу, на которой только-только умещается яхта. Пруд, у которого есть поверхность, а протяженности и глубины почти нет. Когда рассвело, я смог урвать для сна целый час. И проснулся, ощущая подъем, какого в предыдущие два дня не было и в помине. Несмотря на налаживается содружество с яхтой, и понемногу втягивался в привычный распорядок бортовой жизни, которым до сих пор беззастенчиво пренебрегал. Перемыл громоздящуюся в кокпите грязную посуду. Не очень старательно, но вполне сносно. Убрал в каюте, откачал воду из трюма, навел порядок на палубе и сел за судовой журнал, в котором до сих пор было сделано лишь несколько отрывочных записей. Сколь поучительно оглянуться назад и оценить свои действия на основе того, как и сколько записано о том, что надлежало или можно было сделать. Возьмем навигацию - как поверхностно я к ней подходил. Скорость и направление ветра записаны, отмечены степень волнения, пройденный курс и расстояния, но - и это очень существенно - ни слова не сказано о проделанных за день маневрах, и точная позиция судна не определялась. По-прежнему дул норд-вест, гоня зыбь и срывая гребни с волн, но как только солнце поднялось достаточно высоко для точного визирования, я достал секстант и попробовал взять его высоту. Через двадцать минут после трех соленых душей у меня был готов ряд более или менее удовлетворительных измерений. Трудности определения не выходили за пределы обычного для малых судов, и я умел с ними справляться, даже слегка гордился своим умением. Итоги наблюдений достаточно близко отвечали счислимому пути, чтобы успокоить мою душу, и я стал нетерпеливо ждать полудня, собираясь взять меридиональную высоту, однако облачность и усилившийся ветер лишили меня этого дополнительного удовольствия. К тому времени, когда солнце достигло зенита, порывистые броски яхты вместе с капризами погоды исключили возможность наблюдений. Очень хотелось сказать несколько теплых слов о погоде, помешавшей визированию, но я утешился мыслью о том, что три тысячи миль |
|
|