"Вэл Хаузлз. Курс - одиночество " - читать интересную книгу автора

стала больше на вид. Обреченный на вечную роль опоры для чайников и
кастрюль, примус покачивался на подвесе в лад корпусу и визгливо жаловался
на свою судьбу. В рундуке под моей кормой, подчиняясь ритму наката, - то
банка бряк, то кружка звяк. Струйка воды покатилась по матче, сперва
нерешительно, потом, приняв подкрепление с палубы, побыстрее. С мачты капля
через степс сбежала в трюм, где присоединилась к миллиону себе подобных,
образующих пойло для некоего воображаемого существа. Несколько галлонов
трюмной воды, ничего особенного, любая доска, прибитая гвоздями, чуточку
ходит, и любое деревянное судно протекает, это не причина для тревоги.
Однако плеск воды в трюме помог мне, так сказать, сфокусировать сознание, и
я более четко осмыслил своеобразие ситуации.
Воскресный вечер, всего каких-нибудь тридцать шесть часов - правда,
довольно беспокойных часов - прошло с начала гонок. Только что я спасся от
газового отравления. Или я сгущаю краски? Известная опасность, несомненно,
была. Волны вынуждали задраивать люки, так что каюта не очень хорошо
проветривалась. Не зная, сколько в ней скопилось хлора и сколько может
вынести спящий человек, я не собирался слишком долго размышлять об этом
происшествии.
Мне полагалось быть на палубе, отдавать рифы, а я все сидел сложа руки
и обдумывал, какой урок можно вынести из треволнений последних дней. Весьма
прозаический: думай о том, что ты ешь и пьешь, если тебе завтра выходить в
плавание на малом судне при крепком зюйд-весте. Но это всякому дураку
известно. Надо серьезнее относиться к подготовке судна: каждая мелочь важна,
это теперь яснее ясного, буду твердо знать, что поспешность в приготовлениях
недопустима. Но, пожалуй, самое важное, что я пока вынес из выполняемого
упражнения, - жди неожиданного. Какой-нибудь пустяк, вроде натянувшегося от
воды линя, способен по меньшей мере вызвать маленькую драму. Вот что
занимало мои мысли, пока я потягивал виски, и окружающее все больше
поглощало меня. Каюта в самом деле увеличилась: в ней стало больше простора
для моего съежившегося "я".
Выждав, когда яхта накренилась, я соскочил с койки, потом сдернул
брезент с люка и, стоя на нижней ступеньке трапа, высунул наружу голову и
плечи. В стаканчике, который сжимала моя рука, еще оставалось примерно на
треть виски с водой. Я уныло посмотрел на янтарную жидкость. Что-то она не
прибавила мне бодрости, скорее наоборот. Пренебрежительно фыркнув, я
выплеснул смесь через борт и, не сходя с трапа, поставил стакан на полку.
Маленькие суда и длиннорукие мужчины отлично подходят друг к другу.
Проводив на запад вечерний свет, восточный горизонт грозно нахмурился,
но впереди полоска гаснущей зари еще не давала сомкнуться серому океану и
темнеющему небу. Северо-западный бриз небрежно обращался с недогруженной
яхтой. Подчиняясь голосу разума, я вышел на палубу, отдал рифы, выбрал фал и
с удовольствием отметил, как чутко яхта реагировала на такую малость, как
щедро вознаграждала мои усилия. Я спустился в кокпит и присел на несколько
минут; только ноги успели озябнуть.
Курс вест-зюйд-вест сойдет пока, а подует опять зюйд-вест - пойдем
севернее. Не на век же этот норд-вест. Когда совсем стемнело, я стоял в
кокпите и высматривал в ночи огни теплоходов. Вон их сколько. Одни уходят в
плавание, тянутся на запад, огибая остров Ашент. Другие возвращаются к
родным берегам, и даже самые жестокосердные члены команды поражены сладким
недугом, который вызван приближением порта, где ждут невесты, жены и другие