"Шон Хатсон. Белый призрак" - читать интересную книгу автора

и, наполнив ее свежей водой, возвратился к могиле.
Он давно сюда не приходил. Уже месяца два, возможно, больше. Время
утратило для него значение... Он знал, что, кроме него, никто не навещает
могилу. У Джорджи не было семьи - он единственный, кто приходил сюда.
Дойл бережно поставил гвоздики в вазу и, скомкав целлофановую обертку,
сунул ее в карман.
Разогнувшись, он заметил женщину, стоявшую у могилы ярдах в двадцати.
Припав к надгробию, она что-то тихо говорила, будто надеялась услышать
ответ.
Ей было лет тридцать, внешне довольно привлекательная. Но кого же она
похоронила?.. Мужа? Отца или мать? А может, ребенка? Еще с минуту наблюдал
он за женщиной, затем глаза его вновь обратились к могиле Джорджи.
Наверное, ему не следует больше приходить сюда. Нужно похоронить
воспоминания о Джорджи, как похоронена она сама.
Зачем он возвращается сюда снова и снова?
Не для того ли, чтобы напомнить себе, что и он мог бы лежать сейчас в
сырой земле?


ВОЗМОЖНО, ТАК И ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ.

Сколько времени прошло с тех пор, как она умерла?
Пять лет? Шесть?


ИЛИ БОЛЬШЕ?

Какое это имеет значение? Она мертва, вот и все. Случилось ли это
десять минут назад или десять лет - она ушла навсегда.
Ветер, похоже, усиливался. Ветви деревьев метались из стороны в
сторону, в воздухе кружились листья.
Жалобные стенания ветра в кронах деревьев походили на плач скорбящих,
напоминали о том, сколько горя видели эти деревья на своем веку.
Дойл прикрыл глаза, пытаясь совладать с осаждавшей его мозг
круговертью образов, с обрывками мыслей, - они кружили, мелькали,
проносились, словно листья, гонимые ветром.
Джорджи.
Дойл представил ее улыбающееся лицо.
Затем то же лицо, залитое кровью.
- Черт, - пробормотал он.
Женщина, недавно сидевшая у соседней могилы, возвращалась теперь к
главной аллее. Проходя мимо, она вежливо кивнула. Дойл, ответив тем же,
смотрел ей вслед.
Ветер усиливался, очередной порыв заставил Дойла поежиться. Глаза
увлажнились...
Слезы?..
Он покачал головой, затем повернулся, уже собираясь уходить, однако,
не удержавшись, бросил еще один, прощальный, взгляд на надгробие, на имя,
выбитое на плите.
Потом пошел к выходу.