"Михаил Харитонов. Баркарола" - читать интересную книгу автора

невинности и бесстыдства надо ещё поискать. Ничего, найдёт другую.
- Что вы имеете в виду? - голос Ватсона дрогнул.
- Вам ли не знать, дорогой доктор? Анна была горячей, как печка. Вся в
отца. А Эммануил Кросс был изрядным распутником, пока не получил своё от
одной красотки.
- Вот, значит, как? Так от чего же вы его лечили на самом деле?
- От сифилиса, - осклабился итальянец. - Правда, застарелый сифилис
неизлечим, вы это знаете не хуже меня, не так ли. Но Кросс - тот ещё типчик.
Перестав быть мужчиной, он остался настоящим блудодеем. У него была эта
маленькая cunty, Анна - и он использовал её по полной. Знаете, какими
художествами Кросс прославился больше всего?
- Догадываюсь, - Ватсон сжал губы.
- Он начал рисовать свою девочку, когда ей было пять лет. Обнажённую, в
различных позах, - доктор Струццо неприятно причмокнул губами, - отдающуюся,
насилуемую, в пыточном подвале, израненную, мёртвую: всё как пожелает
заказчик. Некоторые почтенные джентльмены, коллекционирующие подобные вещи,
платили за эти картины кругленькие суммы. Особенно ценились картины, на
которых девочка изображалась вместе с клиентом. Впрочем, тут есть тонкость:
клиент не всегда был ценителем искусства, но картину покупал всегда... Вы
понимаете, к чему я клоню?
- Нет, - Ватсон встретил взгляд итальянца, не моргнув глазом.
- А вы неплохо держитесь, надо отдать вам должное, - оценил Струццо. -
В общем-то, вы жертва вполне банальной ситуации. Почтенный человек, отдавший
сок жизни сначала армии, а потом скучным больным и никчёмной семье... - и
тут вам попадается эта паршивка. Интересно, кстати, при каких
обстоятельствах... Впрочем, попробую догадаться. Применю дедуктивный метод
вашего друга Холмса. Анну можно было встретить в салонах для богатых
развратников, куда её водили особого рода ценители... но вы туда не вхожи.
Или на улице - она не брезговала и малой мздой. Как-то раз эта ненасытная
шлюшка отдалась случайному прохожему за три шиллинга - и отец выставил
девочку из дому и заставил хорошенько помёрзнуть на улице. Я не отказал себе
удовольствие вспомнить об этом маленьком эпизоде: я-то был уверен, что вы
оцените тонкий юмор ситуации. Нет? Значит, вы всегда платили исправно...
Ладно, неважно, - Струццо подлил себе ещё вина, - нет, вы не могли снять
уличную девку. Значит, самое банальное: врачебные услуги. Кто-то из её
клиентов срочно нуждался в докторе... Так?
- Это не ваше дело, - сквозь зубы процедил Ватсон.
- А вы злитесь. Не переживайте, Ватсон, эта девочка сводила с ума даже
членов Парламента. Вы были всего лишь очередным мотыльком, привлечённым
пламенем свечи. Мотылёк знает, что пламя губительно, но всё же бросается в
него, повинуясь неодолимому инстинкту. Вот и вы бросились в пламя, зная, что
рано или поздно в нём сгорит ваше состояние, положение и репутация в глазах
общества. Но вас подталкивал основной инстинкт, заложенный в мужской
природе. Лично я вас не осуждаю.
- И напрасно, - сказал Ватсон.
- Что это? Раскаяние? Не слишком ли поздно, дорогой доктор? Ведь вы
давали девочке соверены за её нехитрые услуги. Что вы при этом чувствовали?
Молчите?
- Если вас это интересует - ничего, кроме отвращения, - холодно сказал
доктор.