"Михаил Харитонов. Зимы не будет " - читать интересную книгу автора

выдают спецпропуска в закрытые архивы. Это место ещё предстояло найти. И
вот уже там, в том секретном месте, можно было, наконец, начать поиски
святыни.
Тут могли помочь только контакты с советскими бонзами - в этом Шпулин
был уверен, зная устройство большевистского режима, равнодушного к чьим бы
то ни было законным правам, но угодливо склоняющегося перед телефонным
звонком, знакомством, и прочим, как выражались советские, "блатом".
Нечего и говорить, что для ветхого, доташкентского Шпулина, всё это
было совершенно невозможным и немыслимым. Однако, очень скоро выяснилось,
что десница Господня, если уж она кого касается, то меняется решительно
всё. Виталий Игнатьевич только поражался, как легко, оказывается, решаются
любые проблемы, если за них взяться с нужного конца. Главное - ничего не
бояться, ничем не гнушаться, и уметь наводить справки.
Страх у Шпулина в ту ташкентскую ночь совершенно атрофировался. С
брезгливостью было справиться сложнее, но её он научился сдерживать. Что
касается справок, то абсолютная память оказалась в таких делах абсолютно
бесценным даром.


* * *

Впоследствии Виталий Игнатьевич вспоминал это время как ряд ярких,
детально прорисованных (знаменитая шпулинская память никогда не подводила),
но совершенно абсурдных сцен.
Вот, например: Шпулин в офицерской столовой. Пресловутый черепаховый
супчик давать перестали, появилась ленд-лизовская тушёнка... Так-так, этого
зовут Гарик, это - Федор, этот - Витя, сын полковника Кротова, много пьёт,
с ним осторожнее... Карты, обычное развлечение русского офицерства, отчасти
роднящее его с русской интеллигенцией... Задняя комната. Заплёванный пол.
Поганое ведро в углу, накрытое деревянной крышкой. По маленькой. Просто
трефа. Сдающий. Падаю. Ложись. Пока постоим... В этой игре главное -
помнить расклады, несложный расчёт - и всё будет в порядке. Нам бы только
день простоять да ночь продержаться. Водка со сгущёнкой. Тысяча триста
вистов.
Низкий приятный баритон: "Хорошо вы ободрали этих обормотов. Вы мне
нравитесь, вы, кажется, интеллигентный человек... Давайте ко мне. Посидим,
распишем пульку?"
Картинка меняется на другую: он пьёт местное шампанское с парфюмерным
абрикосовым привкусом в обществе коренастого человека в галифе и
гимнастёрке. На столе - саксонский фарфор, тусклые серебряные подсвечники,
почерневший серебряный кофейник, янтарный мундштук с тусклым золотом на
ободке. В тазике с водой плавают перележавшие во льду дольки
консервированных ананасов. Виталий Игнатьевич вслух читает подходящее к
случаю стихотворение Северянина.
Человек в галифе смеётся здоровым рабоче-крестьянским смехом. Шпулину
хочется ударить его по губам, но он вместо этого выдавливает из себя
угодливый прихихик.
"Кажется, у вас есть голова на плечах", - удовлетворённо замечает
человек в галифе. "Вокруг меня идиоты и проходимцы. Будете при мне." В
конце фразы - точка, ответа не требуется. Всё же Шпулин кивает головой, и