"Фрэнсис Брет Гарт. Кресси (Повесть)" - читать интересную книгу автора

зазвонил.
Она успела стянуть перчатки и встала за партой.
- Мне как, начинать с того места, где я остановилась? - томно
спросила она, указывая на принесенные учебники.
- Пока - да, - сухо ответил учитель.
Уроки начались. Позднее, когда, совершая свой учительский обход, он
очутился у ее парты, оказалось, что она пришла вполне подготовленная к
уроку, словно у нее и в мыслях не было, что ее возвращение в школу могло
быть нежелательным; словно она вообще только вчера отсюда вышла. Проходила
она еще самые простые вещи, ибо успехами в учении никогда не отличалась,
но он недоверчиво отметил про себя, что сегодня она старается больше
обычного. В этом чувствовался даже своего рода вызов, точно она решила
отмести всякие препятствия к своему возврату в школу, основанные на ее
нерадивости. Учитель был вынужден ради самозащиты обратить внимание на
кольца, которыми были унизаны ее пальцы, и на толстый браслет, вызывающе
поблескивающий на ее белой руке, - ее маленькие одноклассники заметили все
это еще раньше, и Джонни Филджи громким шепотом на весь класс объявил, что
браслет - "чистое золото". Учитель, не глядя на нее, сурово призвал зевак
к порядку.
В роли невесты ее в школе никогда особенно не любили, только Октавия
Дин и еще несколько старших девочек испытали на себе таинственное
очарование этого слова. Красавец Руперт Филджи, безоговорочно отдавая
предпочтение немолодой супруге хозяина местной гостиницы, считал ее
девчонкой и выскочкой, из тех, кто особенно страдает этой возмутительной
привычкой "дышать" на него. Тем не менее учитель не переставал ощущать ее
присутствие и не мог отделаться от мысли об этой ее дурацкой истории с
помолвкой. Он пробовал убедить себя, что это всего только заурядный эпизод
жизни Дальнего Запада и к тому же смешной. Но почему-то ему не было
смешно. Вторжение этой невозможной девицы нарушало не только школьный
распорядок, но и размеренный ход его собственной жизни. Оно развеяло его
привычные смутные грезы, которым он любил предаваться в часы занятий,
грезы, уносившие его куда-то далеко и вместе с тем сближавшие его с его
маленькими подопечными, которые угадывали в нем, взрослом мечтателе,
способность понимать их детские нужды и слабости.
На перемене к Кресси подошла Октавия Дин, с гордостью обвила ее рукой
за талию, обменялась с ней многозначительной заговорщицкой улыбкой и вышла
вместе со всеми из класса. Учитель за столом и Кресси Маккинстри,
замешкавшаяся у парты, остались одни.
- Твои родители не поставили меня в известность о том, что ты
возвращаешься в школу, - сказал он. - Я надеюсь, это их решение?
Этот вопрос ему подсказала мысль, что она могла действовать по
уговору со своим женихом.
Девушка бросила на него томно-недоуменный взгляд.
- Я думаю, они не против, - отвечала она с тем же презрением к
родительской опеке, какое выказал раньше Руперт Филджи; очевидно, это было
в обычае у местных детей. - Мать хотела даже прийти поговорить с вами, но
я сказала, что не стоит.
Она присела на край парты и, потупившись, описывала полукруги носком
хорошенького башмачка, выглядывающего из-под подола. В этой вызывающей и в
то же время небрежной позе изящно обрисовывались ее талия и плечи. Учитель