"Брет Гарт. Монте-Флетская пастораль (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

так говорил. А? Что? Ведь говорил, что поеду домой - вот и съездил, так
ведь? Ну?
Была ли его логика необычайно убедительной, взяло ли верх желание
дослушать рассказ до конца, но Планкета больше не перебивали. К нему
быстро вернулось хорошее расположение духа, и, посмеиваясь себе под нос,
он принялся рассказывать дальше.
- Пошел я в самый большой ювелирный магазин, купил бриллиантовые
серьги, сунул их в карман и отправился домой. Открывает мне дверь
молодчик, на вид этакая, понимаете ли, помесь лакея с проповедником, и
спрашивает: "Как прикажете доложить?" Я говорю: "Скисикс". Провел он меня
в гостиную, и через несколько минут вплывает туда моя жена. "Простите,
говорит, я что-то не припомню такой фамилий". Держится вежливо, потому что
я нацепил на себя рыжий парик и бакенбарды. "Из Калифорнии, приятель
вашего мужа, сударыня, привез подарок вашей дочке, мисс..." - будто забыл,
как ее зовут. Вдруг слышу чей-то голос: "Нас, папаша, на эту удочку не
поймаешь! - И выходит моя Мелинди. - Тоже, нашел как обманывать, забыл,
видите ли, имя родной дочери! Ну, здравствуй, старина!" И с этими словами
срывает она с меня парик, бакенбарды и кидается мне на шею. Чутье, сэр,
вот что значит чутье!
Поощренный взрывом смеха, которым было встречено описание дочерних
чувств Мелинди, старик Планкет повторил ее слова уже с некоторым
добавлением и захохотал громче всех, а потом весь вечер снова принимался
довольно бессвязно рассказывать эту историю с самого начала.
И так в разное время, в разных местах - а преимущественно в салунах -
рассказывал нам монте-флетский Улисс [так называли римляне Одиссея; в
греческой мифологии Одиссеи - царь острова Итака, участник осады Трои,
главный герой поэмы Гомера "Одиссея"; славился хитростью, изворотливостью
и отвагой] о своих странствованиях. В этих рассказах встречались кое-какие
несообразности, слишком много внимания в них уделялось деталям, иногда
менялись и персонажи и место действия, раз или два повествование получило
совершенно другой конец. Однако тот факт, что Планкет ездил навестить жену
и детей, оставался неизменным.
Разумеется, среди таких скептиков, как скептики Монте-Флета, - в
обществе, привыкшем загораться надеждой, которая редко осуществлялась в
действительности, в обществе, где, пользуясь местным выражением, чаще, чем
в других приисковых поселках, "копали золото, а натыкались на обманку", -
россказням старика Планкета не очень-то верили. Исключение составлял
только один человек - Генри Йорк из Сэнди-Бара. Это он был самым
внимательным слушателем Планкета; это его тощий кошелек сплошь и рядом
финансировал безрассудные спекуляции Планкета; это ему чаще, чем другим
приходилось выслушивать описание чар Мелинди; это он взял у старика ее
фотографию, и он же, сидя однажды вечером у себя в хижине перед очагом, до
тех пор целовал эту фотографию, пока его приятное, добродушное лицо не
покраснело до корней волос.


Монте-Флет утопал в пыли. Долгий засушливый сезон всюду оставил свои
следы; умирающее лето устлало землю слоем красного праха по колено
глубиной, и его предсмертный вздох поднял красные клубы пыли над дорогами.
Запорошенные этой пылью тополя и ольховник вдоль реки словно заржавели, и