"Брет Гарт. Монте-Флетская пастораль (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

вдаль белая дорога на Уингдэм, насколько хватал глаз, терялась среди луж и
озер. Русла пересохших ручьев, протянувшиеся по равнине, точно белые кости
какого-то допотопного ящера, снова наполнились водой; вода зажурчала по
долине, принося с собой радость старателям и порождая вполне простительные
преувеличения на страницах монте-флетского "Стража".
"Впервые в истории нашего округа мы добились такой крупной выработки.
Наш почтенный собрат по перу из "Хилсайдского маяка", иронизирующий по
поводу того факта (?), что достойнейшие граждане Монте-Флета покидают
затопленный поселок в "утлых челнах", будет рад услышать следующую
новость: уважаемый всеми нами наш согражданин мистер Генри Йорк, уехавший
сейчас на Восток навестить родных, вывез на таком вот "утлом челне"
скромную сумму в пятьдесят тысяч долларов, полученную за золото, намытое
им в течение одной недели. Мы склонны думать, - продолжала эта
жизнерадостная газета, - что у Хилсайда нет оснований опасаться подобных
"бедствий" в наступающем сезоне, просто "Маяк" ратует за постройку
железной дороги".
Некоторые газеты ударились в поэзию. Телеграфист из Симеона передал в
сакраментскую "Вселенную" следующую телеграмму: "Весь день с утра и до
поздней ночи отягощенные облака изливали на землю свою влагу". Одна газета
в Сан-Франциско разразилась стихами, подав их в виде передовой статьи:
"Ликуйте! Легкий дождь шумит и скачет по холмам, и в каждой капле дождевой
он радость шлет лугам. Ликуйте!" - и так далее.
И в самом деле, дождь принес радость всем, только не Планкету. Каким-то
совершенно непонятным таинственным образом дождь помешал
усовершенствованию нового метода обогащения руды и отдалил рождение этого
новшества еще на целый год. Неудача снова привела Планкета на его обычное
место в салуне, где он и проводил время, повествуя равнодушной аудитории о
Востоке и о своей семье.
Планкету не мешали говорить. Ходили слухи, что неизвестное лицо или
лица внесли хозяину салуна некоторую сумму денег на удовлетворение
скромных потребностей старика. К его чудачеству - так снисходительно
истолковывали в Монте-Флете одержимость этого человека - относились
настолько терпимо, что даже принимали его приглашение отобедать с ним в
семейном кругу в первый день рождества, а такого приглашения удостаивался
каждый, с кем ему приходилось выпивать или беседовать. Но в один
прекрасный день он удивил всех, вбежав в салун с письмом в руках. Там было
написано следующее:

"Готовьтесь принять семью в первый день рождества в новом коттедже на
Хэвитри-Хилле. Приглашайте гостей.
Генри Йорк".

Письмо молча передавали из рук в руки. Старик обводил всех взглядом, в
котором сквозили то надежды, то страх. Врач многозначительно поднял брови.
- Явное надувательство, - тихо сказал он. - Чего другого, а хитрости у
таких хватает. Они на это мастера. Только довести свой замысел до конца он
не сможет. Смотрите, что сейчас будет... Слушай старик, - сказал он громко
и внушительно. - Это же обман, надувательство! Ну-ка, признавайся, да
гляди мне прямо в глаза. Провести нас вздумал?
Планкет с минуту смотрел на него в упор и наконец потупился. Потом