"Брет Гарт. Счастье Ревущего Стана (Авт.сб. "Трое бродяг из Тринидада") (Детск.)" - читать интересную книгу автора

новый житель Ревущего Стана. Рядом с ящиком лежала шляпа. Назначение ее
скоро выяснилось.
- Джентльмены, - заявил Стампи, своеобразно сочетая в своем тоне
властность и (ex officio [по должности (лат.)]) некоторую долю учтивости,
- джентльмены благоволят войти через переднюю дверь, обогнуть стол и выйти
через заднюю. Кто захочет пожертвовать сколько-нибудь в пользу сироты,
обратите внимание на шляпу.
Первый из очереди вошел в хижину, осмотрелся по сторонам и обнажил
голову, бессознательно подав пример следующим. В подобном обществе
заразительны и хорошие и дурные поступки.
По мере того как зрители гуськом входили в хижину, слышались
критические замечания, обращенные больше к Стампи, как к распорядителю.
- Вот он какой!
- Мелковат!
- А смуглый-то!
- Не больше пистолета.
Дары были не менее своеобразны: серебряная табакерка, дублон, пистолет
флотского образца с серебряной насечкой, золотой самородок, изящно вышитый
дамский носовой платок (от игрока Окхерста), булавка с бриллиантом,
бриллиантовое кольцо (последовавшее за булавкой, причем жертвователь
отметил, что он видел булавку и выкладывает двумя бриллиантами больше),
рогатка, Библия (кто ее положил, осталось неизвестным), золотая шпора,
серебряная чайная ложка (к сожалению, должен отметить, что монограмма на
ней не соответствовала инициалам жертвователя), хирургические ножницы,
ланцет, английский банкнот в пять фунтов и долларов на двести золотой и
серебряной монеты.
Во время этой церемонии Стампи хранил такое же бесстрастное молчание,
как и тело, лежавшее слева от него, такую же нерушимую серьезность, как и
новорожденный, лежавший справа. Порядок этой странной процессии был
нарушен только раз. Когда Кентукки с любопытством заглянул в свечной ящик,
ребенок повернулся, судорожно схватил его за палец и секунду не выпускал
из рук. Кентукки стоял с глуповатым и смущенным видом. Что-то вроде
румянца появилось на его обветренных щеках.
- Ах ты, чертенок проклятый! - сказал он и высвободил палец таким
нежным и осторожным движением, какого от него трудно было ожидать.
Выходя из хижины, он оттопырил этот палец и недоуменно осмотрел его со
всех сторон. Осмотр вызвал тот же своеобразный комплимент по адресу
ребенка. Кентукки как будто доставляло удовольствие повторять эти слова.
- Ухватил меня за палец, - сказал он Сэнди Типтону. - Ах ты, чертенок
проклятый!
Только в пятом часу утра Ревущий Стан отправился на покой. В хижине,
где остались бодрствовать несколько человек, горел свет. Стампи в эту ночь
не ложился. Не спал и Кентукки. Он много пил и со вкусом рассказывал о
происшествии, неизменно заключая свой рассказ проклятием по адресу нового
обитателя Ревущего Стана. Оно как будто предохраняло его от несправедливых
обвинений в чувствительности, а у Кентукки были некоторые слабости,
украшающие более благородную половину рода человеческого. Когда все
улеглись спать, Кентукки, задумчиво посвистывая, спустился к реке. Потом,
все еще посвистывая, поднялся по ущелью мимо хижины. Дойдя до гигантской
секвойи, он остановился, повернул обратно и снова прошел мимо хижины. На