"Гарри Гаррисон. Подвинтесь! Подвинтесь!" - читать интересную книгу автора

Суда соединяли трапы и мостики, под ними плескалась вонючая вода, на
поверхности которой плавали отбросы. Билли добрался до "Колумбии Виктории"
- своего дома и по мостику дошел до квартиры №107.
- Как раз вовремя, - сказала сестра Анна. - Все уже поели, но тебе
повезло: мне удалось оставить кое-что для тебя.
Она достала с полки тарелку и поставила на стол. Ей было тридцать
семь, но волосы ее поседели, плечи опустились, спина сгорбилась. Ее давно
покинула надежда уйти из семьи и Корабельного городка. Она единственная из
детей Чунов родилась на Тайване. Когда они уезжали, Анна была маленькой, и
ее воспоминания об острове были смутными, словно давний приятный сон.
Билли взглянул на размоченные овсяные лепешки и бурые крекеры, и в
горле у него встал ком: в памяти еще сохранились воспоминания о бифштексах.
- Я не голоден, - сказал он, отодвигая тарелку. Мать заметила это
движение и повернулась от телевизора - наконец она удосужилась заметить
сына.
- Чем тебе не нравится еда? Почему ты не ешь? Еда великолепная.
Голос у нее был тонкий и пронзительный, с хриплыми завываниями,
выдававшими кантонское происхождение. Она сумела выучить не больше десятка
английских слов, и в семье по-английски не говорили.
- Я не голоден. - Он лгал, чтобы ее успокоить. - Слишком жарко. Съешь
сама.
- Я никогда не выну еду изо рта у своих детей. Если не хочешь есть,
близнецы съедят. - Говоря с ним, она по-прежнему смотрела на экран
телевизора, и голоса, раздававшиеся оттуда, почти заглушали ее слова и
сопровождались пронзительным визгом семилетних мальчиков, дравшихся из-за
какой-то игрушки в углу. - Дай мне. Я откушу кусочек. Я и так отдаю почти
всю еду детям.
Она положила в рот крекер и стала его быстро, по-мышиному жевать.
Было маловероятно, что близнецам что-нибудь останется, поскольку мать
являлась большим специалистом по поеданию крошек, объедков и остатков. Это
доказывала округлость ее фигуры. Не отрываясь от экрана, она взяла с
тарелки второй крекер.
У Билли к горлу подступила тошнота. Он словно в первый раз увидел
тесную железную комнатушку, услышал завывания своих братьев, грохот
старого телевизора, звон тарелок. Он вышел в другую комнату - больше у них
не было - и захлопнул за собой тяжелую металлическую дверь. Когда-то это
была своего рода холодильная камера площадью около квадратного метра,
которую сейчас почти целиком занимала кровать, где спали мать и сестра. В
переборке было сделано квадратное оконце, все еще сохранявшее следы
автогена. Зимой его закрывали какой-нибудь железкой, но сей час можно было
облокотиться на край и увидеть за скоплением судов далекие огни на берегу
Нью-Джерси. Уже стемнело, но воздух был так же горяч, как и днем.
Когда острые края металла начали врезаться в руки, Билли отошел от
окна и умылся в тазике с темной водой у двери. Воды было немного, но он
тщательно потер лицо и руки, пригладил как мог волосы перед крохотным
зеркалом, прикрепленным к стене, а затем быстро отвернулся и нахмурился.
Лицо у него было круглое и юное, а когда он расслаблялся, губы слегка
изгибались, и казалось, что он улыбается. Его лицо создавало о нем
совершенно не правильное впечатление. Оставшейся водой он протер босые
ноги. Ну вот, хоть немного освежился. Он лег на кровать и посмотрел на