"Гарри Гаррисон. Подвинтесь! Подвинтесь!" - читать интересную книгу автора

- Отлично; - Диспетчер ладонью стер надпись. - Садись на скамейку и
заткнись. Никаких драк, никаких разборок, никакого шума, а иначе
получится, как с Роулзом.
- Да, мистер Бургер.
Билли сел. Мальчишки посмотрели на него с подозрением, но ничего не
сказали. Через несколько минут маленький смуглый парнишка наклонился к
нему и пробормотал:
- Сколько он с тебя снимает?
- Что ты имеешь в виду?
- Не будь идиотом. Или ты отдаешь ему часть бабок, или больше здесь
не работаешь.
- Пятнадцать.
- Говорил я тебе, что он так и сделает, - громко прошептал другой
парень. - Говорил я тебе, что он не остановится на десяти... - Он резко
осекся: диспетчер посмотрел в их сторону.
День покатил по своей горячей наезженной колее, и Билли был доволен,
что сидит вот тут и ничего не делает. Некоторые парни уходили с
телеграммами, но его ни разу не вызвали. Соево-чечевичные бифштексы
оказались тяжелой для желудка пищей, и ему дважды пришлось выйти в темный
убогий туалет во дворе здания. Тени на улице удлинились, но в воздухе
по-прежнему висела все та же удушающая жара, что держалась последние
десять дней. В шесть часов пришли еще трое мальчишек и с трудом уместились
на скамье. Бургер сердито посмотрел на них: похоже, только так он и мог
смотреть.
- Некоторые могут быть свободны.
На первый день вполне достаточно, подумал Билли и ушел. От долгого
сидения у него затекли ноги, а бифштексы, кажется, рассосались. Можно было
подумать и об ужине. Черт! Он состроил кислую гримасу. Он знал, что у них
будет на ужин. То же, что и каждый вечер уже много лет подряд.
В порту с реки дул легкий ветерок, и Билли медленно шагал по
Двенадцатой авеню, с удовольствием ощущая прохладу. За сараями,
убедившись, что поблизости никого нет, он размотал проволоку, которой была
привязана к сандалиям подошва из покрышки, и сунул две купюры в
Образовавшуюся щель. Они принадлежали ему и только ему. Он закрепил
проволоку и по трапу поднялся на "Уэйверли Браун", который стоял у
шестьдесят второго причала.
Реки не было видно. Соединенные друг с другом измочаленными канатами
и ржавыми цепями, ряды допотопных "Викторий" и "Свобод" создавали
фантастический пейзаж из причудливых надстроек, болтающегося, как белье на
веревке, такелажа, мачт, антенн и дымовых труб. За всем этим возвышался
один-единственный пролет так и не достроенного Вагнеровского моста. Эта
панорама не казалась Билли странной; он здесь родился, после того как его
семья вместе с другими беженцами с Тайваня обосновалась в этих времянках,
на скорую руку построенных на судах, гниющих и ржавеющих за ненадобностью
у Каменного мыса со времен второй мировой войны. Больше негде было
разместить многочисленных приезжих, и суда показались в то время блестящей
находкой. Они должны были стать временным убежищем, пока не найдется
что-нибудь получше. Но жилье найти было трудно - и к этим судам добавились
другие, и мало-помалу ржавый, покрытый ракушками флот стал частью города,
которая, казалось, существовала здесь вечно.