"Синтия Хэррод-Иглз. Подкидыш ("Династия Морлэндов" #1) " - читать интересную книгу автора

попыталась помочь ему, в их объятиях не было никакой нежности, и он делал
больно и ей, и себе, со всего размаху ударяясь своим телом об её, как птица,
бьющаяся о прутья своей клетки.
От боли глаза Элеоноры наполнились слезами, но она не издала ни звука,
закусив нижнюю губу и все глубже, до крови вонзая в неё зубы по мере того,
как эта пытка делалась все ужаснее. И когда резкая боль стала почти
невыносимой, Роберт издал странный, отчаянный крик, и неожиданно все было
кончено. Он упал на Элеонору, бессильно распластавшись на ней, как мертвец,
хотя она и чувствовала, как бурно вздымается и опадает его грудь, жадно ловя
воздух. "Неужели это все?" - думала Элеонора. Нет, это, конечно, не так.
Похоже, это причинило ему такую же боль, как и ей, а главное, и правда было
совсем не так, как должно было быть по рассказам сведущих людей. Через
несколько секунд он сполз с неё и откатился на другой край постели,
зарывшись лицом в подушку и обхватив голову руками, словно пытаясь
спрятаться.
Все существо Роберта было охвачено стыдом и унижением. То, что он
одновременно и желал, и боялся её, любил - и не решался до неё дотронуться,
лишило его мужской силы. Ярость же смогла воспламенить его кровь только на
пару секунд, и в гневе, овладев Элеонорой, он лишь причинил боль и себе, и
ей. Роберт прятал лицо и хотел только одного - провалиться сквозь землю и
больше никогда не показываться на свет Божий, не мучиться от сознания своей
несостоятельности. Но когда первый приступ отчаяния прошел, Роберт заметил,
что Элеонора тоже страдает. По её щекам текли слезы.
- Не плачь, - горестно воскликнул он, поворачиваясь к ней лицом и
протягивая трясущиеся руки, чтобы коснуться её тела. Вся напряженная и
дрожащая, она сначала не пошевелилась, не пытаясь отпрянуть от него или,
наоборот, прильнуть к нему, но когда он погладил её волосы, а потом плечи,
она начала успокаиваться, и тогда он, чуть приободрившись, заключил её в
объятия. - Не плачь, - прошептал он еще раз. - Прости меня. Прости меня! Все
будет хорошо. О, пожалуйста, не плачь!
Она ничего не ответила, но он чувствовал, как она расслабляется в его
руках. Наконец она повернулась к нему, уткнувшись лицом ему в плечо, которое
сразу стало мокрым от теплых слез. Шепча ей что-то нежное, лаская её, он
вновь ощутил себя сильным, крепким, храбрым. Он чувствовал, что сможет
удовлетворить её, он чувствовал себя мужчиной.
- Ах, не плачь, мой ягненочек, мой маленький ягненочек, - бормотал он,
шепча такие ласковые слова, которых вроде бы никогда и не знал и которых сам
ни разу не слышал в детстве, прошедшем без матери - Мой ягненочек, моя
кошечка, все хорошо, все в порядке.
Его сильные руки вселяли спокойствие. Элеонора позволяла Роберту
гладить и убаюкивать себя. Юноша не мог знать, что в эти минуты она
вспоминала другие крепкие руки, другие губы. В темноте так легко дать волю
воображению. "Мой ягненочек, мой ягненочек", - шептал Роберт, и Элеонора
таяла в его объятиях. В темноте он был сильным, страстным и любимым, в
темноте Элеонора была женой своего возлюбленного.
К Мартынову дню они были женаты уже неделю и постепенно начинали
привыкать к обыденной жизни. Теперь у них, конечно, уже не было отдельной
собственной опочивальни, они спали на большой кровати с пологом, Морлэнд -
на узкой койке в одном углу комнаты, а Габи - в другом. Утром маленькие
постели задвигались под большую, а два одежных сундука, наоборот,