"Джоанн Харрис. Спи, бледная сестра " - читать интересную книгу автора

Еще один взгляд. Красотка решительно опустила голову и что-то
пробормотала без тени жеманства. Я понял, что действительно смутил ее, и,
решив, что тут попахивает синим чулком, сменил тему.
- Я великий почитатель работ Генри, - смело соврал я. - Можно сказать,
я его коллега... его последователь.
Фиалковые глаза моргнули, не то удивленно, не то насмешливо:
- Это правда?
Чертова кокетка, она смеялась надо мной! Да, именно смех светился в
этих глазах, и лицо ее неожиданно засияло. Я ухмыльнулся:
- Нет, не правда. Вы разочарованы?
Она покачала головой.
- Мне не нравится его стиль. Но в исходном материале я не нахожу
никаких недостатков. Бедный Генри - рисовальщик, а не художник. Дайте ему
красивое спелое яблоко, и он поместит его на фоне экрана из шелка и
попробует нарисовать. Пустая трата времени. Ни яблоко, ни зрители не оценят
его усилий.
Ее это озадачило, но заинтересовало. Она перестала оглядываться на
Генри всякий раз, когда хотела что-то сказать.
- Ну а что вы бы сделали? - осмелела она.
- Я? Я думаю, чтобы писать жизнь, нужно эту жизнь знать. Яблоки надо
есть, а не рисовать. - Я лукаво подмигнул ей и улыбнулся. - А прекрасные
юные девушки похожи на яблоки.
- O! - Она прикрыла рот ладонью и перевела взгляд с меня на Честера -
он только что узрел Холмана Ханта среди своих гостей и был поглощен
серьезным разговором.
Она отвернулась почти в панике. Нет, она не кокетка, совсем наоборот. Я
взял ее за руку, ласково развернул к себе.
- Простите меня. Я пошутил. Больше не буду вас дразнить.
Она взглянула на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду.
- Я бы поклялся честью, но у меня ее нет, - сказал я. - Наверное, Генри
предостерегал вас на мой счет. Да?
Она молча покачала головой, вовсе замкнувшись.
- Нет, наверное, не предостерегал. Скажите, вам нравится быть
натурщицей? Интересно, Генри делится вами со своими друзьями? Нет? Мудрый
Генри. Боже, теперь-то в чем дело?
Она снова отвернулась, но я успел прочесть подлинное страдание на ее
лице. Теребя мягкую ткань платья, она вдруг сказала тихо, но настойчиво:
- Пожалуйста, мистер Харпер...
- Что такое? - Я колебался между раздражением и беспокойством.
- Пожалуйста, не говорите о натурщицах! Не говорите о несчастных
картинах. Все спрашивают о картинах. Я их ненавижу!
Это уже интересно. Я заговорщически понизил голос:
- Вообще-то я тоже.
Она невольно хихикнула, и взгляд ее уже не был взглядом раненой лани.
- Я ненавижу каждый день делать одно и то же, - продолжала она, словно
во сне. - Всегда быть хорошей, тихой, вышивать, сидеть в красивых позах,
когда на самом деле я хочу... - Она снова замолчала, должно быть, поняв, что
едва не переступила границ приличия.
- Но, наверное, он вам неплохо платит, - предположил я.
- Деньги! - Презрение было столь очевидно, что я отбросил всякие мысли