"Джоанн Харрис. Спи, бледная сестра " - читать интересную книгу автора

Ох, мэм!
Я с удивлением заметила на руках кровь от дюжины уколов. Кровавые следы
были и на рукоделии, лицо спящей девушки испорчено. Я уронила пяльцы и
попыталась улыбнуться.
- О боже, - ровно произнесла я. - Какая я неловкая. - Тэбби начала
что-то говорить, глаза ее наполнились слезами. - Нет-нет, Тэбби, со мной все
в порядке, спасибо. Пойду вымою руки.
- Но, мэм, вы, конечно, примете опиумную настойку! Доктор...
- Тэбби, будь так добра, убери мое рукоделие. Сегодня оно мне больше не
понадобится.
- Да, мэм, - вяло ответила Тэбби, но не двинулась выполнять приказание,
пока я не вышла, спотыкаясь, из комнаты. Я нащупала дверную ручку
окровавленными руками, точно лунатик, совершивший убийство.

Я была нездорова почти два месяца, пока наконец доктор не решил, что я
достаточно поправилась и могу принимать посетителей. Не то чтобы их было
много: мама заходила поболтать о нарядах и уверить меня, что я еще успею
нарожать детей, дважды меня навещала тетушка Мэй и обсуждала привычные дела
с непривычной для нее мягкостью. Дорогая тетя Мэй! Если бы она только знала,
как мне хотелось поговорить с ней! Но я понимала, что, начав, должна буду
выплеснуть на нее все, рассказать о том, в чем не готова была признаться
даже себе, - и потому я молчала и притворялась, что счастлива и что в этом
холодном и унылом здании я - дома. Конечно, мне не удалось обмануть тетушку
Мэй, но ради меня она старалась скрывать неприязнь к Генри и роняла короткие
натянутые фразы, выпрямившись в кресле.
Генри любил ее не больше, чем она его, ядовито отмечая, что ее визиты
определенно меня утомляют. Тетя ответила какой-то колкостью. Торжествуя,
Генри заявил, что, пожалуй, ей стоит воздержаться от посещения этого дома,
пока она не научится разговаривать вежливо, и что он не намерен заставлять
свою жену выслушивать подобное. Тетушку Мэй втянули в неосмотрительные
препирательства и погребли под градом взаимных упреков. Я смотрела в окно на
удаляющийся маленький серый силуэт на фоне мрачного неба, и понимала, что
желание Генри исполнилось. Я была только его, навсегда.
Пришел март, и хотя по-прежнему было очень холодно, все-таки светило
солнце, и в воздухе чувствовался намек на скорую весну. Из гостиной
открывается прекрасный вид на сад с прудом и аккуратными клумбами, и в то
утро я позировала Генри у широкого эркера. Я была еще очень бледна, но яркое
солнце согревало мои щеки и распущенные волосы, и я понимала, что довольна и
благополучна.
Ах, если бы я была сейчас в саду, чтобы прохладный ветер шевелил юбки,
чтобы влажная трава касалась лодыжек. Мне хотелось вдохнуть запах земли,
лечь на нее, впиться в нее, кататься по траве, словно играющая кошка...
- Эффи, не шевелись! - Окрик Генри вернул меня в реальность. -
Повернись в три четверти, пожалуйста, и смотри, чтобы цимбалы не падали, я
за них, знаешь ли, немало заплатил. Вот, так лучше. Не забывай, если это
вообще возможно, я хочу, чтобы картина была готова к выставке, а времени
осталось не много.
Я приняла нужную позу и поправила инструмент на коленях. Последняя идея
Генри - "Дева с цимбалами".[8] Он работал над картиной уже четыре недели; я
на ней предстану в виде таинственной девушки из поэмы Кольриджа. Генри она