"Николай Харин. Снова три мушкетера" - читать интересную книгу автора

наш милейший Гримо? - сказал д'Артаньян, обращаясь к Планше, стоявшему
рядом.
- Верно, сударь, но мне кажется, что среди них есть и наши
соотечественники. Мне показалось, что я несколько раз слышал французскую
речь.
- В самом деле, Планше? Было бы славно встретить на этой посудине
кого-нибудь, с кем можно поговорить по-человечески!
К ним подошел капитан. Во рту его дымилась неизменная трубка.
- Пожалуйте в свою каюту, сударь. Я покажу вам дорогу. Мое имя Якоб
Ван Вейде, - добавил он, помолчав.
- Меня зовут Шарль де Кастельмор, капитан, - отвечал наш гасконец. -
Что, на фелуке есть и французы?
- Почему вы так думаете, господин де Кастельмор?
- Планше слышал, как кто-то говорил по-французски.
- Да, в самом деле. Наверное, это мой помощник - он, кажется, говорит
на всех христианских языках, а может быть, знает и несколько дикарских
наречий.
- Он действительно родом из Франции?
Казалось, этот вопрос привел капитана в затруднение.
Он долго попыхивал трубкой, и д'Артаньян с Планше уже решили, что
славный капитан окончательно проглотил язык, как вдруг он произнес:
- Сказать по правде, я и сам толком не знаю, откуда он и кто были его
родители. Сомневаюсь, что он сам в состоянии ответить на этот вопрос, но
моряк он превосходный. А зовут его Александр Эвелин.
- Любезный капитан Ван Вейде, разрешите мне попросить вас об одном
одолжении.
- Охотно, о каком же?
- Как только ваш помощник освободится от своих обязанностей, попросите
его спуститься ко мне в каюту. Мне будет очень любопытно поговорить с ним.
- Как вам будет угодно, господин де Кастельмор, - сказал капитан,
бросив странный взгляд на подошедшего в этот момент Гримо.
Затем капитан Ван Вейде выпустил клуб дыма из трубки и удалился,
широко расставляя ноги. Фелуку изрядно качало.
- Что ты скажешь о нашем капитане, Гримо? - спросил д'Артаньян.
В ответ Гримо, как всегда, красноречиво пожал плечами.
- Посмотрим, - был его ответ.
Так как Планше и Гримо не могли поместиться в кубрике или каюте,
отведенной д'Артаньяну, они устроились на ночлег в тесной каморке под
лестницей, ведущей на палубу, д'Артаньян же отправился к себе и в глубокой
задумчивости прилег на койку.
Заснуть он не мог, ему мешала сильная качка. Кроме того, мысли против
воли то возвращались к погибшей Констанции, то перед глазами возникало
обезглавленное тело миледи в ту страшную грозовую ночь на берегу Лиса, и
наш герой ворочался с боку на бок в кромешной тьме маленькой каюты.
Читатель не раз имел случай убедиться, что д'Артаньян был человеком не
робкого десятка. Однако наш гасконец имел впечатлительный ум и хорошо
развитую фантазию. Он не мог не думать о возможных опасностях, пускаясь в
очередное рискованное предприятие. Его храбрость имела своим источником не
безрассудство, а сильную волю, побуждавшую его преодолевать страх.
Д'Артаньяна не оставляли сомнения. Он снова и снова возвращался к