"Николай Харин. Снова три мушкетера" - читать интересную книгу авторапредостережению Атоса и спрашивал себя: мог ли он под каким-либо предлогом
уклониться от исполнения приказа Ришелье? Его размышления были прерваны появлением помощника капитана, несущего с собой фонарь. - Вы, кажется, хотели меня видеть, сударь? Если так - то я к вашим услугам, - раздался голос, произносивший эти слова чисто, с чуть уловимым бретонским акцентом. - Да, заходите, господин... - Эвелин, сударь. - Вот именно, господин Эвелин. Тем более что это я у вас в гостях, не так ли? Слыша вашу речь, я подумал, что на судне есть француз, а перед серьезным делом всегда приятно пообщаться с соотечественником. - Разве вам предстоит серьезное дело, сударь? - Вы правы, черт возьми. Скорее мне, чем вам. Но я думал, что вы лучше осведомлены о причинах выхода в море вашего судна. - Э, видите ли, сударь, я человек, всякое повидавший на своем веку, и, следовательно, знаю, что лучшая политика - ни во что не вмешиваться. Якоб велел поднимать паруса - значит, надо поднимать паруса. - Вы бретонец, господин Эвелин? - спросил д'Артаньян, которому не слишком понравилось подчеркнутое стремление собеседника убедить его в своей полной неосведомленности о причинах экспедиции. "Странная позиция для помощника капитана", - подумал наш гасконец и решил смотреть в оба. - Как вам сказать, сударь. Отец мой был шотландцем, но жил в Остенде, а матушка и впрямь увидала свет Божий в Бретани, но ее почтенный родитель четырех языках, а войдя в возраст и поплавав на судах Голландской Вест-Индской компании, научился понимать также и испанскую речь. - Но какое же отношение имеет испанская речь к Голландской Вест-Индской компании? - Самое прямое, сударь. Если вы позовете слугу и потребуете, чтобы он принес что-нибудь, способствующее приятной беседе, я с удовольствием расскажу вам о делах, свидетелем которых мне довелось побывать и о каких, готов биться об заклад чем хотите, вы в жизни не слыхали. Д'Артаньян, решив, что не следует пренебрегать возможностью провести предстоящие несколько часов в обществе словоохотливого моряка, постучал кулаком в переборку, за которой, как он знал, находятся Планше и Гримо. Через некоторое время появился заспанный Планше. - Что случилось, сударь? - спросил он, отчаянно борясь с одолевавшей его зевотой. - Планше, господин Эвелин - помощник капитана фелуки. Он делает нам честь, приглашая нас отведать вина из корабельных запасов. Сейчас он объяснит тебе, что ты должен сделать для того, чтобы воспользоваться его любезностью. - Я слушаю вас, сударь, особенно если принять во внимание, что в каморке, где помещаемся мы с Гримо, чертовски сыро... - Планше, сколько раз я учил тебя, что скромность является первейшей добродетелью слуги, - сказал д'Артаньян, стараясь придать себе по возможности строгий вид. - Э, сударь, - воскликнул Эвелин. - Плох тот хозяин, который не |
|
|