"Николай Харин. Снова три мушкетера" - читать интересную книгу автора

предостережению Атоса и спрашивал себя: мог ли он под каким-либо предлогом
уклониться от исполнения приказа Ришелье?
Его размышления были прерваны появлением помощника капитана, несущего
с собой фонарь.
- Вы, кажется, хотели меня видеть, сударь? Если так - то я к вашим
услугам, - раздался голос, произносивший эти слова чисто, с чуть уловимым
бретонским акцентом.
- Да, заходите, господин...
- Эвелин, сударь.
- Вот именно, господин Эвелин. Тем более что это я у вас в гостях, не
так ли? Слыша вашу речь, я подумал, что на судне есть француз, а перед
серьезным делом всегда приятно пообщаться с соотечественником.
- Разве вам предстоит серьезное дело, сударь?
- Вы правы, черт возьми. Скорее мне, чем вам. Но я думал, что вы лучше
осведомлены о причинах выхода в море вашего судна.
- Э, видите ли, сударь, я человек, всякое повидавший на своем веку, и,
следовательно, знаю, что лучшая политика - ни во что не вмешиваться. Якоб
велел поднимать паруса - значит, надо поднимать паруса.
- Вы бретонец, господин Эвелин? - спросил д'Артаньян, которому не
слишком понравилось подчеркнутое стремление собеседника убедить его в своей
полной неосведомленности о причинах экспедиции.
"Странная позиция для помощника капитана", - подумал наш гасконец и
решил смотреть в оба.
- Как вам сказать, сударь. Отец мой был шотландцем, но жил в Остенде,
а матушка и впрямь увидала свет Божий в Бретани, но ее почтенный родитель
был гугенотом из Эльзаса. По этой самой причине я с младых ногтей говорю на
четырех языках, а войдя в возраст и поплавав на судах Голландской
Вест-Индской компании, научился понимать также и испанскую речь.
- Но какое же отношение имеет испанская речь к Голландской
Вест-Индской компании?
- Самое прямое, сударь. Если вы позовете слугу и потребуете, чтобы он
принес что-нибудь, способствующее приятной беседе, я с удовольствием
расскажу вам о делах, свидетелем которых мне довелось побывать и о каких,
готов биться об заклад чем хотите, вы в жизни не слыхали.
Д'Артаньян, решив, что не следует пренебрегать возможностью провести
предстоящие несколько часов в обществе словоохотливого моряка, постучал
кулаком в переборку, за которой, как он знал, находятся Планше и Гримо.
Через некоторое время появился заспанный Планше.
- Что случилось, сударь? - спросил он, отчаянно борясь с одолевавшей
его зевотой.
- Планше, господин Эвелин - помощник капитана фелуки. Он делает нам
честь, приглашая нас отведать вина из корабельных запасов. Сейчас он
объяснит тебе, что ты должен сделать для того, чтобы воспользоваться его
любезностью.
- Я слушаю вас, сударь, особенно если принять во внимание, что в
каморке, где помещаемся мы с Гримо, чертовски сыро...
- Планше, сколько раз я учил тебя, что скромность является первейшей
добродетелью слуги, - сказал д'Артаньян, стараясь придать себе по
возможности строгий вид.
- Э, сударь, - воскликнул Эвелин. - Плох тот хозяин, который не