"Ширл Хенке. Сладкое безумие (Глубокая, как река)" - читать интересную книгу автора

глаза, неизменно дававшие точную оценку окружающим. Перед тем как предложить
Оливии руку, он окинул ее взглядом и, видимо, остался доволен. Они медленно
прошествовали по каменным плитам двора и поднялись по мраморным ступеням на
широкое парадное крыльцо, украшенное рядом деревянных колонн, которые
вздымались в высоту на двадцать футов; рядом с ними люди казались карликами.
- Сегодня ты будешь пользоваться огромным успехом и вокруг тебя будет
увиваться не только Ройял Бертон. Но не спеши, внимательно осмотрись,
прикинь, кто может составить лучшую партию, и тогда уж вноси его имя в
список кавалеров для танцев. Думаю, тебе понравится тот, кто заслуживает
моего одобрения.
- Танцевать буду до упаду и флиртовать отчаянно, дядя Эмори, - весело
пообещала Оливия, стараясь вложить в свой голос как можно больше энтузиазма,
хотя вовсе его не ощущала.
- Да, конечно, танцуй на здоровье, но флиртом не увлекайся. Надо
помнить о своей репутации, - сурово напутствовал Эмори Вескотт.
Он давно мечтал о том дне, когда сможет выдать замуж свою подопечную, и
она это прекрасно понимала. Оливии самой нисколько не улыбалась роль тяжелой
ноши, неожиданно свалившейся на плечи занятого мужчины, который провел жизнь
в дороге, колеся по Северной Америке, и привык проворачивать деловые
операции, не обременяя себя заботами о девице на выданье. Однако ей претила
перспектива выйти замуж лишь ради того, чтобы изменить свое нынешнее не
слишком приятное существование.
Если уж выходить замуж, то по любви и ради счастливой совместной жизни,
как было у ее родителей, но отнюдь не из финансовых соображений. Правда,
жаловаться на опекуна не приходилось. Несмотря на свою кажущуюся холодность
и расчетливость, он проявил редкую щедрость и потратил уйму денег на ее
наряды, так что она легко могла соперничать с любой девушкой из богатой
семьи Бостона или Филадельфии, впервые выезжающей в свет. Оливия старалась
отплатить за добро и великодушие, занимаясь лошадьми дядюшки. Однако он не
оставлял надежды подыскать ей мужа, обладающего не только богатством, но и
влиянием в важных политических кругах.
Оливия и ее спутник отдали плащи лакеям в передней и прошли в
танцевальный зал, носивший, как и прочие помещения огромного дома, отпечаток
консервативных вкусов хозяев и их стремления пустить пыль в глаза.
Просторный зал был залит светом сотен тонких стеариновых свечей, горевших в
двух громадных хрустальных люстрах под потолком. Навощенный до зеркального
блеска ясеневый паркет отражал трепетные огни и усиливал освещение.
В дальнем конце зала на помосте оркестр, состоявший из чернокожих
рабов, исполнял музыку Моцарта. В толпе веселящихся гостей сновали слуги,
разносившие легкие закуски, вино и крепкие спиртные напитки. Вдоль стен за
египетскими вазами с пальмами и декоративными деревьями на большом удалении
друг от друга были расставлены удобные стулья с высокими спинками.
У входа гостей приветствовал генерал Фелпс, предпочитавший, чтобы к
нему обращались по его воинскому званию, хотя он уже очень давно вышел в
отставку. Рядом стояла его высокая и худощавая жена Мод. Оливия и Эмори
тепло поздоровались с хозяевами и обменялись любезностями со знакомыми. Как
подметила Оливия, у ее опекуна было очень много знакомых и ни одного друга.
Она до сих пор не могла понять, как смогли найти общий язык ее ветреный
отец-француз и этот уроженец Новой Англии, получивший спартанское
воспитание. Однако они действительно были очень близки, и эта необычная