"Петер Хандке. Детская история (Тетралогия-3)" - читать интересную книгу автора

кем бы то ни было из чужих людей, попадавшихся ему до сих пор; вот почему он
довольно скоро установил, кто был тот человек, который написал о своем
намерении "убивать и расчленять" и прочее, ибо "миллионы жертв уже не
восстанут из мертвых", и поставил в конце ветхозаветное имя. Произведя
настоящее детективное расследование, взрослый выяснил адрес отправителя,
сунул нож в карман и сразу же отправился к нему, с чувством бесформенности и
одновременно сознанием того, что находится в центре мирового события. Сидя в
такси, он даже представил себе со всей ясностью последовательность движений,
вплоть до удара ножом в сердце, и увидел себя во всем великолепии карающего
исполнителя миропорядка (долгая поездка на другой берег реки как нельзя
соответствовала моменту); однако едва он переступил порог жилища
злосчастного сочинителя, у него не осталось ничего, кроме ощущения гротеска.
Убийства не будет - не тот случай. Рука расслабляется. Правда, сначала он,
так сказать, загоняет противника в дальнюю комнату, но потом ничего не
происходит - они просто стоят и лукаво улыбаются, оба даже немного
польщенные: один, потому что его проницательность, позволившая обнаружить
адресата, вызывает восхищенное удивление, другой, потому что его угрозы
восприняты всерьез. Вместе они покидают холодную квартиру, а потом долго
ходят по близлежащему большому кладбищу, говорят о том, о другом, и оба
понимают: они никогда не будут врагами, но и родными тоже не станут.
Лишь на обратном пути, в темноте, все происшедшее наполняется для
мужчины постижимым смыслом. На тихой улочке, неподалеку от дома, он видит
наверху, в ночном небе, одно-единственное, светящееся мирным
красновато-желтым светом чердачное окно и останавливается. Только теперь
наконец его охватывает форменное возмущение, или даже скорее чувство горечи:
и здесь он проклинает те не ведающие собственного бытия ничтожества, которым
для сложения личной биографии требуется история, ибо без нее они не могут
жить; и здесь он проклинает самое историю и отрекается от нее, не желая для
себя лично от нее ничего; и здесь он впервые предстает перед собой - один с
ребенком в ночь столетия в пустом склепе континента, и все это, вместе
взятое, сообщает ему в тот же миг энергию новой свободы, которая останется с
ним. - Но главное чувство, сохранившееся от того дня в истории ребенка, было
все же другое: горечь. Горечь была самым близким к реальности чувством,
вместе с печалью и веселостью.

Сам ребенок в тот первый год чувствовал себя в новой школе несчастным,
хотя и здание, в котором она размещалась, и ее местоположение были
превосходными - лучше и представить себе нельзя, идеальная школа мечты. Дом,
в котором она размещалась, был небольшим и довольно запутанным, но зато
светлым, как корабль или вилла на острове, при этом он находился на
некотором удалении от городских построек, как бы на отдельной территории;
сад, окружавший его, был достаточно обширен, предоставляя множество укромных
уголков для его не слишком многочисленных обитателей, местами весь заросший
и неухоженный, с какими-то пыльными ямами и большими клетками, в которых
содержались куры или прочая домашняя живность, но кое-где вычищенный и
прибранный, словно какой-нибудь усадебный парк - с экзотическими цветами,
миниатюрным каменным бассейном, в котором плавают пестрые рыбки, и небольшой
статуей, увитой той же растительностью, что покрывает собою фронтон; но
самое удивительное в этой школе, располагавшейся в тупике, была ведущая к
ней дорога: она отходила от оживленной трассы, по которой мчался поток