"Петер Хандке. Детская история (Тетралогия-3)" - читать интересную книгу автора

после всех этих лет, проведенных с ребенком, никому не дано было объяснять
ему, что такое реальность. Разве он, прочувствовавший всю неразрешимость
конфликта между работой и ребенком, не исполнился уверенности в том, что они
оба, избавившись наконец от лживой жизни "современной эпохи", продолжают
вдвоем линию возвышающегося над всеми временами Средневековья, которого в
действительности, наверное, в таком виде никогда и не существовало, но
которое, пробиваясь сквозь текущую актуальность, являлось мужчине - будь то
в минуту болезни, в минуту прощаний или же просто при звуке легкого прыжка -
как единственное, настоящее и, с его точки зрения, реальное время?
При этом ярые приверженцы реальности не были просто тиранами
современной эпохи: в своих замерах степени реальности они напоминали,
скорее, участников древнейших морских сражений, которые после всякой битвы
сосчитывали распухшие трупы и обломки и по этим результатам имели
обыкновение определять, кто выиграл, кто проиграл, - ведь и они потом стали
достоянием человеческой вечности, правда дурной. Всякий раз, когда этим
прирожденным государственным обвинителям предоставлялась свобода, неизменно
оказывалось, что они своим пересчетом миров - "третий мир" и "четвертый мир"
были при этом самыми "значимыми единицами" - просто отвлекали внимание от
сокрытого злодеяния, каковое часто было, по существу, ничем не искупаемой
изменой: все они совершили немало зла. (С учетом этого странно выглядят
слезы на масках!) Подобного рода "реальничующие реалисты" или "путаники" -
от которых испокон века рябит в глазах - представлялись мужчине
бессмысленными существами: далекие от творения, давно уже умершие, они
продолжали, в полном здравии и с полной злобой, свое дело, ничего не
оставляя по себе, на что можно было бы опереться, ни на что не годясь -
разве только на то, чтобы начать очередную войну. Спорить с ними не имело
никакого смысла, ибо всякая новая катастрофа только добавляла им сил и
словно бы подтверждала их правоту. Если у кого-то имелись иные
представления, об этом лучше было молчать, чтобы они тебя не слышали и даже
не видели: они были чужими, а с чужими я не разговариваю - пошли прочь. Я -
голос, а не вы! - Так он решил навсегда закрыть двери своего дома для всех
смутных гостей и впредь "не позволять их кораблям присваивать себе море". И
только после этого он снова уловил легкий шелест действительности. Пошелести
еще, не уходи, останься с нами!

Летом того же года ребенок вместе с родителями выехал из страны
пребывания в страну происхождения, где ему предстояло провести у женщины
летние каникулы. Осенью, когда он снова вернется к мужчине, он пойдет в
новую школу, неподалеку от старой. Они ехали на машине по дороге, которая
пересекала ступенчатый ландшафт, занявший весь широкий бассейн с тем большим
городом в центре, находящимся на минимальной высоте над уровнем моря, откуда
начинается равномерный, ритмичный подъем в направлении горной гряды, с
гребня которой, по ту сторону пограничной реки, уже видна соседняя большая
страна; за эти вершины в одну из мировых войн велись ожесточенные бои, - их
абсолютно голые склоны (ставшие таковыми по совершенно другой причине)
врезаются в память естественным мемориалом тех битв и сохраняются в ней
гораздо дольше, чем все многочисленные реальные монументы.
В день той поездки они сидят втроем на одной из тех безлесых вершин,
обратившись к западу, туда, где ступенчатый ландшафт нисходит к самому дну
бассейна, являя там, на расстоянии дня пути, лишь свою ясную структуру.