"Петер Хандке. Детская история (Тетралогия-3)" - читать интересную книгу автора

дурная песня с заезженной пластинки, и что бы ни пытался возразить на это
попавший под прицел, беззвучно отрицая все, его ответные песни пропадали
втуне, - всем своим видом и голосом он только доказывал справедливость
предписанной ему роли осуждаемого. Глядя на это бледное, дрожащее "нечто",
невозможно было оставаться бездеятельным: вот почему взрослый нередко
вмешивался, заступался - и выносил порицание своему плаксивому, замкнутому
на себе, не приспособленному к общежительности родственнику.

Со временем, однако, пусть медленно, но все же из детей составилась
крепкая, независимая и даже милая группа. Такая перемена стала возможной,
наверное, только благодаря новому взгляду взрослого. Однажды весною он
поднимался с ними на холм и неожиданно обнаружил в себе совершенную радость
только оттого, что окружен множеством разных детей. От упоительного восторга
у него вдруг прорезался тот голос, к которому они прислушивались. Это было
похоже на прыжок в самую гущу, внутрь круга, где уже больше не было тех
"злодеев" и "жертв", которые прежде так отчетливо виделись извне. Вне
всякого сомнения, только когда он испытал удовольствие от их общества, из
потерянного стояния столбом среди общей хаотичной беготни родилось
воодушевление, и, как следствие его, сложился собранный, гордый и совершенно
уже не детский отряд, выступивший навстречу совместному приключению. - Все
это воплотилось в памяти в особое чувство рельефа земли со всеми перепадами,
неровностями, шероховатостями, из которых складывается некое подобие
загрунтованного холста: и вот теперь на нем прорисовывается крутой склон, по
которому энергично карабкаются дети, и, хотя расстояние между ними велико,
да к тому же постоянно кто-то скатывается вниз, каждый знает, где в этот
момент находится другой, как знает и то, что никто тут не потеряется.
Никогда еще и нигде не доводилось взрослому испытывать такой веселой,
чудесной, мягкой власти над людьми.
На душе было легко, и эта вновь приобретенная беззаботная беспечность
мужчины передалась его собственному ребенку, который мог снова быть тем, чем
он был; его движения, цвет волос, звук голоса были различимы среди других,
он двигался теперь значительно бодрее и увереннее, чем во времена
одиночества. Ответственный за него взрослый понял: он должен предоставить
этого ребенка (как и остальных) самому себе, дать ему (как и остальным)
"просто быть", - что, однако, воплощалось в идеальную упорядочивающую
энергию, в собирающий их всех порыв, только при условии, если он оставался
для ребенка (как и для остальных) "постоянно присутствующей величиной",
благодаря которой они могут отправиться в дальние дали, чувствуя себя так,
словно надежно укрылись в чреве мирного корабля. Правда, у него не всегда
хватало сил на то и на другое одновременно. Совмещать оба импульса - это уже
настоящее искусство, которым еще предстояло овладеть. Так постепенно у него
сложилось отдаленное представление о том, какое значение имеет хороший
учитель.

Именно теперь, однако, успокоившись, он убедился в том, что его ребенок
действительно вращается, так сказать, в этом кругу не так, как остальные. В
его поведении не было прежних странностей, но все равно он иногда, пусть
совсем незаметно, все же мешал или, наоборот, включался в игру с таким
рвением и сумбурностью, какие можно наблюдать иногда у очень толстых детей.
Главное же, чем он выделялся из остальных, была его манера говорить (при том