"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу автора

макарон, как за границей!
В особенности сказались все эти новшества на домашнем хозяйстве, - его
стало гораздо легче и удобнее вести. Масло? Масла уже не сбивали, а шли в
лавку и покупали маргарин. Кладовые и чуланы с мясом, свининой и рыбой? Все
бы до смерти нахохотались над чудаком, который вздумал бы запасаться
солониной. Гораздо разумнее было покупать кушанье в жестянках, порционное
кушанье. Оно было готовое, сваренное, почти что уже пережеванное, только и
оставалось, что завязать его в тряпочку и сделать соску для человечества.
Ах, как бедным хозяйкам приходилось мучиться в старину по сравнению с
теперешними временами! К чему теперь зубы во рту?
Ведь вставные зубы висят на шнурке в лавочке дантиста, а для
жестяночных кушаний требуется только ложка. И потом, кушанье в жестянках
свежие, они действуют мягко на людей, уже получивших от них язвы желудка.
Так неужели это не расцвет по всей линии?
А вот Нильс-сапожник и его сын остались без хлеба. Они, некогда бывшие
самыми необходимыми людьми в Сегельфоссе и окрестностях, шившие кожаные
башмаки, которых хватало на год, а то и на два, и умевшие положить заплатку
так, что она служила только отделкой и украшением сапога, - они остались без
хлеба. Теперь люди покупают обувь в лавке. Ну, конечно. И она страсть какая
блестящая и остроносая и чуть что не тает на языке.
Выдержав такое положение вещей несколько лет, в течение которых Нильс
становился все тоньше и тоньше и превратился в тень самого себя, чуть ли не
в мальчика-конфирманта, - до того он стал легок на ногу, когда бродил по
избам, напрашиваясь на ломоть хлеба с чашкой кофе, и когда на каждой
мусорной куче находил эти покупные сапоги и покупные башмаки, которые люди
снашивали в каких-нибудь два-три месяца и потом выбрасывали, - да, выдержав
это несколько лет, Нильс-сапожник в один прекрасный день решительно отправил
своего сына в Америку, а сам продолжал бродить по пустырям и голодать изо
дня в день. Нечего говорить - иногда он встречал щедрую душу. Встречал
Борсена с телеграфа, начальника станции, и тот давал ему несколько грошей.
Странное знакомство было между ними, - оно началось с того, что
Нильс-сапожник пошел однажды к начальнику телеграфа, указал тому на его
сапоги и предложил подкинуть под ним подметки.
- Нет, - сказал Борсен, - на это у меня не хватит средств. Но вот,
выпей рюмочку и возьми две кроны.
И с тех пор сапожник постоянно получал какую-нибудь мелочь, когда у
Борсена было из чего уделить.
Юлий тоже нередко помогал ему, - в гостинице Ларсена оставалось много
объедков для изможденного скелета.
- Покорми Нильса, он пришел издалека, - говорил хозяин Юлий своей
матери, заведывавшей кухней, -дай ему побольше мяса, - говорил Юлий.- Уж
если ты идешь в поместье и увидишь Полину, так пусть не скажут, что тебя
отпустили из гостиницы Ларсена без всякого угощения, - говорил Юлий
Нильсу-сапожнику.
- Еще никогда не случалось, чтоб я прошел мимо гостиницы Ларсена и меня
не угостили по-царски, - отвечал, в свою очередь, Нильс-сапожник, и говорил
хитро и раболепно. Старый крючок!
Еще была хорошая кухня, куда приятно попасть, у жены ходатая по делам,
адвоката Раша. Самого адвоката Нильс-сапожник никогда не видал; он был
ужасно жирный и толстый и постоянно сидел в своей конторе, пыхтел и вел