"Кнут Гамсун. Местечко Сегельфосс " - читать интересную книгу автора

сторонку какую-нибудь особенно изящную вещицу и мечтал, что пошлет ее в
папиросной бумажке, и только уж после того, как она полежит порядочно
времени, он приказывал приказчикам пустить ее в продажу. Такова была
чувствительная и смиренная любовь Теодора из Буа.
Наконец, он вообразил, что нашел деликатную форму внимания: когда будет
театр, он станет изредка посылать ей билет, - да без этой задней мысли он,
пожалуй, и не взялся бы за дело и не стал бы строить театр. Так вот и тут
опять не вышло! Полдюжины билетов на торжественное открытие - ладно, куда ни
шло! Но если на этом всему конец, так ему мало пользы: если же, наоборот,
надо веки вечные посылать по полдюжине билетов на каждое представление, то
какое же дело это выдержит, - ха, Теодор был хитряга! Кроме того, он,
конечно, смекнул, что пять билетов из шести будут выбрасываться зря, так как
достанутся пятерым неинтересным лицам. Нет, благодарю покорно!
Так он мечтал и горевал, сидя у своего оконца и поглядывал на ее дом.
Дни были полны хлопот и суеты, а вечера - ревности и грусти.
"Прощайте, фрекес, прощай навек! Я хожу здесь по моей одинокой
комнатке, чтоб бодрствовать в то время, как ты спишь. Пусть я ничтожен по
сравнению с ним, но я буду любить тебя верно и искренно до последнего своего
часа. Я слишком беден и жалок, чтоб роптать и противиться тому, что подарит
мне судьба на моем жизненном пути. О, высокородная фрекен, не наступи на
змею, пресмыкающуюся во прахе, это легко может принести тебе погибель, чего
я не хотел бы. Но что касается до него, то гордость ведет к падению, пусть
он этого не забывает! Я буду неустанно стараться возвыситься в своей
отрасли, и, быть может, когда-нибудь он узнает, какого человека сделал навек
несчастным. Черт бы меня побрал!"
И на следующий день он был снова бодрым, веселым парнем.
Вот, обе руки у него в перстнях, а сам он - в сером летнем костюме,
красивее и не найти. Дошло до того, что он каждый день выставляет свои
башмаки для чистки и является в лавку весь новенький и блестящий. Отец его в
светелке наверху ничего не знает обо всех этих фокусах; бывают дни, когда он
совсем не видит сына, а когда он стучит палкой в пол, сын приходит, только
если у него есть время. Вот как обернулось дело. Старик Пер из Буа был
человек без всяких тонкостей, зачем это летом светлая одежда, а зимой
темная? Носи, что есть! Но Пер из Буа не дорос своему сыну и до коленок.
Здороваясь, Теодор снимал шляпу, как делается в других городах, но никак при
это не выражался и не говорил "здравствуйте", так нигде не дается. А нынче
Теодор начал приписывать на своих счетах S. Е. & О.*, приписывал даже и на
письмах.
______________
* Salvo errore e omissione - исключая ошибки и пропуски (обычный
коммерческий термин).

- Что означают эти буквы? - спросил хозяин гостиницы Юлий, со своей
всегдашней назойловостью.
- Тебе не понять, - ответил Теодор, - это по-латыни, и все крупные
фирмы всегда так пишут.
Ларс Мануэльсен на это сказал:
- Будь здесь мой сын Лассен, уж он-то, конечно, сумел бы объяснить!
Теодор завел копировальный пресс и копировальную книгу, завел даже
несгораемый шкаф, из тех, что рассыпаются в пепел при первом пожаре. В нем