"Кнут Гамсун (Педерсен). Под осенней звездой" - читать интересную книгу автора

он ездит к ним; а две старшие дочери уже взрослые, одна вышла замуж, и
Гринхусен стал дедушкой. Когда он дважды выкрасит лачугу Гунхильды, то
уйдет к пастору рыть колодец; в здешних краях всегда найдется работа. А
когда наступит зима и земля промерзнет, он пойдет в лесорубы или просто
будет бездельничать, дожидаясь, покуда подвернется какое-нибудь дело.
Семьей он не слишком обременен и заработает себе на пропитание не сегодня,
так завтра.
- По-настоящему надо бы мне купить инструмент для каменной кладки,- сказал
Гринхусен.
- Значит, ты еще и каменщик?
- Ну нет, этого нельзя сказать. Но колодец ведь надо выложить камнем, как
полагается...
Я, по своему обыкновению, иду бродить по острову и думаю о всякой всячине.
Покой, покой, от каждого дерева веет на меня блаженным покоем. Птичек уже
почти не видать, только вороны бесшумно порхают с места на место. Да
тяжелые гроздья рябины падают и тонут во мху,
Быть может, прав Гринхусен, не сегодня, так завтра человек может
заработать себе на пропитание. Вот уж две недели я не читаю газет, и
ничего не случилось, я жив-здоров, и на душе у меня много спокойней, я
напеваю, брожу с непокрытой головой, гляжу вечерами на звездное небо.
Восемнадцать лет я прожил в городе, и если вилка в кафе казалась мне
недостаточно чистой, я требовал другую, а здесь, у Гунхильды, мне такое и
в голову не придет! "Вот погляди,- говорю я себе,- когда Гринхусен
раскуривает трубку, он держит спичку, покуда она не догорит почти вся, и
его грубые пальцы не чувствуют ожога". А еще я заметил, что когда по руке
у него ползет муха, он не сгоняет ее, и, может, даже вовсе не замечает.
Вот так всегда нужно не замечать мух...
Вечером Гринхусен садится в лодку и уезжает. Начинается отлив, я брожу по
берегу, напеваю, швыряю камешки в воду и выуживаю из воды щепки. Небо все
в звездах, светит луна. Вскоре Гринхусен возвращается, в лодке у него
полный набор инструментов. "Наверное, украл где-нибудь",- думаю я. Мы
взваливаем инструменты на плечи, уносим их и прячем в лесу.
Уже поздно, и мы расходимся по домам.
На следующий день лачуга выкрашена; но Гринхусен, чтобы полностью
отработать поденную плату, уходит до шести часов в лес за дровами. Я беру
лодку Гунхильды и отправляюсь рыбачить, чтобы мне не пришлось с ним
прощаться. Я ничего не поймал, но весь продрог и поминутно поглядываю на
часы. Около семи я решаю: "Наверное, он уже уехал",- и гребу обратно.
Гринхусен уже на дальнем берегу, он кричит и машет мне рукой.
У меня становится тепло на душе, я словно слышу зов юности и вспоминаю
Скрейю, а ведь с тех пор целая жизнь прошла.
Я подгребаю к нему и спрашиваю:
- Ты станешь рыть колодец один?
- Нет, мне нужен подручный.
- Возьми меня! - говорю я.- Обожди, я только съезжу уплатить хозяйке.
Когда я уже на полпути к острову, Гринхусен кричит:
- Брось!.. Ночь уже скоро. Да и не пошутил ли ты часом?
- Говорю тебе, обожди минутку. Я сейчас.
И Гринхусен остается ждать на берегу. Наверное, он вспомнил, что у меня
еще осталась в бутылке забористая водка.