"Кнут Гамсун (Педерсен). Под осенней звездой" - читать интересную книгу автора

промахнется, то помалкивает, а когда попадает себе по коленке, злится и
чертыхается: "А черт, будь ты неладен",- но тотчас озирается и делает вид,
будто просто напевает что-то.
Этого маляра я знаю. Только никакой он не маляр, он мой приятель
Гринхусен, мы с ним вместе работали в Скрейе на прокладке дороги.
Я подхожу к нему, напоминаю об этом и завожу разговор.
Много лет прошло с тех пор, как мы с Гринхусеном строили дорогу, то было в
дни нашей ранней молодости, мы ходили тогда в рваных башмаках и ели что
придется, когда у нас заводилось хоть сколько-нибудь денег. А если после
этого кое-что оставалось в кармане, мы устраивали настоящий пир и всю
субботнюю ночь танцевали с девчонками, к нам сходились другие рабочие, и
мы выпивали столько кофе, что хозяйка оставалась в немалом барыше. А потом
мы, не унывая, усердно работали всю неделю, до следующей субботы. Перед
рыжим Гринхусеном ни одна девчонка не могла устоять.
Помнит ли он те времена, когда мы работали вместе?
Он пристально глядит на меня и молчит, но мало-помалу я заставляю его
припомнить все.
Да, он помнит Скрейю...
- А помнишь Андреса Фила и Спираль? А Петру помнишь?
- Это которую же?
- Ну Петру. Ведь у вас с ней была любовь.
- Да, конечно, помню. Мы потом долго не расставались.
И Гринхусен снова берется за топор.
- Значит, вы долго не расставались?
- Ну да. Иначе нельзя было. А ты, я вижу, теперь важная птица.
- С чего ты взял? Это потому, что я так одет? А у тебя разве нет
праздничного платья?
- Сколько ты за него отдал?
- Уж не помню, кажется, не слишком много, но вот сколько, право слово, не
скажу.
Гринхусен смотрит на меня с удивлением и смеется.
- Не помнишь, сколько отдал? - Он вдруг становится серьезен, качает
головой и говорит.- Ну нет, это невозможное дело. Вот что значит быть
человеком со средствами.
Выходит старуха Гунхильда и, видя, что мы болтаем возле колоды, велит
Гринхусену начинать красить.
- Стало быть, теперь ты взялся малярничать,- говорю я.
Гринхусен не отвечает, и я понимаю, что сболтнул лишнее.

III

Час-другой он орудует кистью, и вот уже северная стена лачуги, обращенная
к морю, сверкает свежей краской. В полдень, когда наступает час отдыха, я
подношу Гринхусену стаканчик, а потом мы ложимся на землю, покуриваем и
болтаем.
- Вот ты говоришь, я взялся малярничать. Нет, какой из меня маляр,-
объясняет он.- Но если меня кто подрядит выкрасить дом, отчего не
выкрасить, это можно. Если меня кто подрядит, я всякую работу сделаю,
отчего ж. А водка у тебя забористая.
Жена Гринхусена живет с двумя детьми в миле от острова, и каждую субботу