"Кнут Гамсун (Педерсен). Странник играет под сурдинку" - читать интересную книгу автора

хозяина, уж такие мы были.
Да, видно, уж такие.
Впрочем, порой наше рвение не казалось мне совсем уж бескорыстным. Батрак
был человек здешний, из этого прихода, и он хотел управиться с севом не
позднее остальных, для него это был вопрос чести. Ну, а я подражал ему.
Даже когда он нацепил себе на грудь значок трезвенника, он, по-моему,
сделал это, чтобы капитан хоть немного опомнился и мог оценить плоды наших
усилий. Я и в этом был на стороне Нильса. Кроме того, я питал тайную
надежду, что, по крайней мере, хозяйка дома, фру Фалькенберг поймет, какие
мы молодцы. На большее бескорыстие я навряд ли был способен.
Вблизи я первый раз увидел фру Фалькенберг как-то после обеда, когда
выходил из кухни. Она шла через двор, стройная, с непокрытой головой. Я
поклонился, сняв шапку, и взглянул на нее - у нее было на редкость молодое
и невинное лицо. Она ответила на мой поклон с полнейшим равнодушием и
прошла мимо.
Я не допускал и мысли, что между капитаном и его женой все кончено. Вот на
чем и основывал свои наблюдения:
Горничная Рагнхильд состояла при фру сыщиком и наперсницей. Она шпионила в
пользу своей хозяйки, она ложилась последней, она подслушивала, стоя на
лестнице и разглядывая свои ладони, а когда бывала во дворе и ее окликали
из комнат, делала для начала три-четыре бесшумных шажка. Она была девушка
красивая и разбитная, с глазами на редкость блестящими. Как-то вечером я
застал ее возле беседки, где она нюхала сирень. При моем появлении она
вздрогнула от испуга, предостерегающе указала на беседку и убежала прочь,
прикусив зубами кончик языка.
Капитан, должно быть, знал, чем занимается Рагнхильд, недаром он однажды
во всеуслышание сказал своей жене,- думаю, он был пьян и чем-то
раздосадован:
- Подозрительная особа эта твоя Рагнхильд. Я не желаю, чтобы она дольше у
нас служила.
Фру отвечала:
- Ты уже не первый раз хочешь рассчитать Рагнхильд неизвестно за что. К
твоему сведению, она самая расторопная из всех наших горничных.
- Разве что в своем ремесле, - отвечал капитан.
Этот разговор навел меня на некоторые раздумья. Неужели фру до того хитра,
что держит при себе соглядатая с единственной целью доказать всем и
каждому, будто ее очень волнует, чем занимается капитан. Тогда в глазах
всего света она может предстать женой-страдалицей, которая втайне тоскует
по своему супругу, но не видит от него ничего, кроме обид и
несправедливости. И, следовательно, имеет полное право отплатить ему той
же монетой. Бог весть, может, дело именно так и обстоит.
Но очень скоро я переменил мнение.
День спустя капитан изменил тактику. Он не мог ускользнуть от неусыпного
надзора Рагнхильд, ни когда шептался с Элисабет в укромном уголке, ни
когда поздним вечером хотел уединиться с кем-нибудь в беседке - и вот он
сделал крутой поворот и начал расхваливать Рагнхильд. Не иначе как
женщина, не иначе как сама Элисабет подсказала ему эту мысль.
Сидим мы, батраки, как-то на кухне за длинным обеденным столом, тут же и
фру Фалькенберг, а горничные занимаются кто чем. Приходит капитан со
щеткой в руках.