"Дональд Гамильтон. Детонаторы (Мэттью Хелм)" - читать интересную книгу автора

с места.
- Calle Абейта не очень хорошая, - ответил он. - И бар "Колибри" не
слишком хорош, сеньор.
Слова его заставили меня задуматься, в какую же историю впуталась эта
девушка. Или в какую историю заставляет меня поверить. Когда мы удалились
от гостиницы, я лишний раз порадовался, что не стал садиться за руль сам.
Внезапно мы оказались в чужой стране - вернее, в чужом городе, скрывающемся
под вывеской Майами - чужом настолько, что я даже испытал легкое
раздражение по этому поводу. В конце концов, мои собственные родители
ощущали себя достаточно признательными приютившей их новой родине, чтобы
выучить здешний язык, ознакомиться с обычаями и воспитать родившегося
спустя несколько лет сына как американца, вместо того, чтобы собирать
вокруг себя упрямцев-соотечественников и пытаться создать маленькую
скандинавскую колонию.
- "Эль-Колибри", - наконец объявил водитель.
- Остановитесь как можно ближе и подождите меня, пожалуйста. Я пробуду
там недолго. Возьмите.
Я протянул ему положенную по счетчику пятерку и выбрался из машины.
Это была одна из тех неприятных ситуаций, когда совершенно не знаешь, чего
ожидать. В любом городе моего родного штата Новая Мексика, даже в
испаноязычных кварталах, я всегда представлял, что делаю и к каким это
может привести последствиям. Даже в самой Мексике обычно удается
сориентироваться настолько, чтобы не вызывать ненужных скандалов. Однако,
насколько мне было известно, обосновавшиеся в этих местах беженцы с Кубы,
несмотря на тот же самый язык, коренным образом отличались от остальных
латиноамериканцев. Правда, и язык тем же самым можно было назвать только с
определенной натяжкой. Мои amigos из Новой Мексики окрестили кубинский
диалект изувеченным языком конквистадоров.
Стершаяся надпись и обшарпанный фасад заведения как нельзя лучше
соответствовали узкой темной улочке, на которой обосновался бар. Несколько
расположившихся на улице зевак молча буравили меня любопытствующими
взглядами. Внутри бара появление мое было встречено полнейшей тишиной. Как
я уже говорил, в подобной ситуации совершенно не знаешь, чего ждать. Нельзя
сказать, чтобы я очень уж трусил, - скорее, боялся допустить некую ошибку в
поведении, которая может привести к бессмысленной стычке. У меня не было ни
малейшего желания драться.
Мрачного вида узкая стойка бара располагалась слева от двери. За ней
следовало нечто вроде небольшого обеденного зала с несколько лучшим
освещением, напоминающим слабое пятно света в конце пещеры. Место на
ближайшей части стойки занимала касса, а рядом с ней коробка с сигаретами и
леденцами. Позади кассы на стуле сидела смуглая женщина с продолговатым
худощавым лицом и черными, тронутыми сединой, волосами. Она делала пометки
в гроссбухе.
Окинула меня вопросительным взглядом, что я счел добрым знаком, потому
как бармен, скорее всего, удостоил бы своим вниманием проклятого гринго,
вроде меня не раньше, чем покорный слуга прострелил бы ему левый глаз.
Я сделал глубокий вдох и дабы установить межрасовое взаимопонимание,
прибегнул к своему убийственному испанскому.
- Senora, рог favor, - начал я. - Donde esta la Senorita Barnett?4
Женщина улыбнулась.