"Дональд Гамильтон. Устрашители" - читать интересную книгу автора

откинула длинные, каштановые, пушистые пряди со лба долой. Зарумянилась,
уподобилась красавице-недотроге (ежели недотрогу можно уравнивать в правах
с красавицей).
- Простите, сударыня,- изрек я натянуто.- Но, сдается, тут недавно звучали
речи, прямо касавшиеся постелей, изнасилований, полузапретных удовольствий
и подобной дребедени. Вероятно, я ослышался. Простите, сударыня, смиренно
и клятвенно уверяю: непристойного умысла не было! Не хотел казаться
назойливым, ваша светлость!
Китти раздраженно косилась в сторону.
- Не будь ослом! Я просто... Ведь выздоровления пока не заметно, правда? И
защелка осталась нараспашку! Что, если войдет сестра милосердия?
- О, боги бессмертные! - изрек я.- Да неужто медицинская сестра способна
получить образование и отправлять ежедневные обязанности, не заподозрив,
когда и чего ради разнополые особи целуются? Не оскорбляйте врачебную
профессию! Фидон!
- Просто... Просто я не люблю... приходить в полный беспорядок, если
это... не вызвано истинной потребностью, милый! Понимаешь?
- Разумею.
Она поднялась, оглядела собственную беспорядочную персону, состроила
гримаску. Подтянула святотатственно расстегнутую мною "змейку", поправила
брюки, одернула джемпер.
- Я... Я вернусь. Непременно. Завтра...- сказала Китти и выпорхнула,
подобрав по пути верхние одеяния.
Хмуро и огорченно созерцал я закрывавшуюся дверь. Я чувствовал себя
просчитавшимся идиотом. Вдобавок, идиотом, не удовлетворившим
естественных, простейших, отнюдь не позорных потребностей. Человек
благородный сдержал бы, разумеется, звериные свои позывы, но я человеком
благородным не числился. Я состоял пациентом, которому тщательно
забинтовали черепную коробку, дабы остатки памяти не улетучились
окончательно. Я означался в больничных реестрах как существо беспросветно
убогое, пострадавшее умственно и физически, подлежащее всяческой заботе и
уходу.
Тем не менее, остатки разумения встревожились.
Изумительная моя невеста заставила всех окружающих без исключения
поверить, будто мы не раз и не два переносили и откладывали на грядущий
неопределенный день давно обдуманную свадьбу. Кажется даже, не единожды
репетировали оную. И все-таки девица вела себя возмутительным образом.
Пускай память изменяла мне - и все же простейшая сообразительность
подсказывала: двое существ, предположительно забавлявшихся друг с другом
на протяжении долгих месяцев, не приходят в растерянность, пытаясь
угнездиться перед нежным поцелуем...
Затрезвонил телефон.
Страждущий пациент едва не взвился от неожиданности, но потом резонно
рассудил: Китти вызывает больничную палату, обуреваемая угрызениями
постельной совести. Я облегченно вздохнул, поднял трубку.
И услыхал мужской голос.
- Хелм? - осведомился голос. Я не мог признать говорящего. Равно как и
прозвучавшего слова.
- Хелм? - переспросил я.- Что такое Хелм?
- Это ты,- ехидно сказал голос. И линия смолкла.