"Дональд Гамильтон. Сеятели смерти (Мэттью Хелм)" - читать интересную книгу автора

великолепия и едва не забыл, что каких-то несколько часов назад сражался
за свою жизнь или, принимая во внимание шприц, свободу: Потом я заметил
Вадю. Она сидела в одиночестве в коктейль-холле, что-то попивая из
стакана, - и отель сразу же показался мне менее мирным. Она сидела, изящно
скрестив ноги, щедро демонстрируя окружающим нейлоновые чулки. Мне
подумалось, что это приглашение, но я его мысленно отверг и направился к
лестнице. Сзади меня окликнул вежливый мужской голос:
- Ваш ключ, сэр!
Я вернулся и взял у портье ключ от номера. Я рассеянно взглянул на ключ с
тяжелым жетоном на кольце, который служил напоминанием о том, что перед
уходом из отеля ключ необходимо сдать. В последний раз, когда я его видел
- если, конечно, это был тот самый ключ, а в этом я был уверен, - он лежал
на комоде у нас в номере рядом с сигаретами Уинни. Я взял ключ и отдал ей
в руки. Портье многозначительно прокашлялся.
- Мадам оставила вам записку, сэр, - сказал он. - Она просила передать ее
вам, когда вы вернетесь. Он протянул мне запечатанный фирменный конверт с
гербом отеля. На нем была нацарапана моя фамилия - смешными знакомыми
каракулями. Определение почерка, разумеется, составляет часть
профессиональной подготовки стоящего секретного агента, и я хорошо изучил
почерк Уинни, прежде чем покинул Вашингтон.
- Мадам ушла? - спросил я встревоженно. Я же не разрешил ей выходить. Она
была опытным оперативным работником, а не легкомысленным ребенком. Уж если
Уинни сказала, что останется в номере, она бы никуда не ушла, если,
конечно, ее не вынудили к тому обстоятельства. Портье ответил:
- Мадам выехала из отеля!
Судя по выражению его лица, в душе у него шла борьба между официальной
учтивостью и простым человеческим любопытством. Во взаимоотношениях
молодоженов всегда есть нечто такое, что возбуждает интерес даже у многих
повидавших на своем веку гостиничных служащих.
- Что значит - выехала? - повысил я голос. - Вы хотите сказать, она взяла
багаж и... - я осекся, точно мне в голову вдруг пришла удивительная
догадка, не слишком далекая от реальности. - Она ушла одна?
- Нет, за ней заезжали дама и господин, сэр.
- Как они выглядели? Портье замялся.
- Дама была... мм... азиатка.
Да, в этом деле пруд пруди Фу Маньчу - в мужском и женском обличье! Либо
же кто-то изо всех сил старается создать у меня такое впечатление. Но я
еще не клюнул на это - пока нет, как не поверил в версию о московских
неурядицах Бэзила, что бы там ни говорили об этом мои британские коллеги.
Когда-то Бэзил работал в одной связке с Вадей, и как не стоит считать,
будто коммунистов всего мира объединяет классовая солидарность, нельзя так
же искренне верить, будто они все ненавидят друг друга только потому, что
трубят об этом во всеуслышанье.
Я пробормотал слова благодарности портье и бросился вверх по лестнице,
изображая взволнованного мужа. В данных обстоятельствах этот выход со
сцены не требовал от меня исключительного актерского таланта. Я даже не
оглянулся на симпатичную толстушку, попивающую мартини в холле с
выражением полнейшего равнодушия на лице. Если она сидела и ждала меня,
что казалось маловероятным, то она могла подождать еще немного.