"Крис Хамфрис. Джек Абсолют " - читать интересную книгу автора

дополнительная причина убраться отсюда, и чем скорее, чем лучше. А стало
быть, отыграть финальную сцену следует не мешкая.
- Элизабет, это прощание. Адью, моя дорогая. Память о тебе я донесу в
своем сердце до обеих Индий.
Следовало признать, что это было не лучшее из его выступлений, но,
когда он распрямлялся после поклона, оказалось, что Лиззи шагнула к нему и
стоит совсем близко. Очень близко.
- Но, милый, - промолвила она, - разве ты можешь расстаться со мной без
прощального поцелуя?
- Это было бы ужасно. Но разве тебе не пора на сцену?
Лиззи повернула голову. Они оба прислушались к диалогу.
- О нет, - улыбнулась Лиззи, - это сцена Фолкленда и Джулии. Тянется
сто лет, особенно при том, как мусолит миссис Бакли каждую фразу.
Она изобразила зевок, снова повернулась к собеседнику и улыбнулась.
- Так поцелуй же меня, Джек Абсолют. Поцелуй меня в самый последний
раз.
И он, разумеется, не устоял перед этой просьбой. Он привлек ее к себе и
поцеловал так, словно этот поцелуй мог длиться вечно. Ее теплое тело
испускало какое-то необыкновенное, пряное, французское благоухание, особенно
ощутимое из-за того, что ее корсаж, как всегда, был зашнурован только
наполовину. Как-то так получилось, что рука Лиззи оказалась зажатой между
бархатом ее платья и его плотно натянутыми брюками.
Эта шаловливая ручка отнюдь не осталась неподвижной, а когда Лиззи
голосом, более подходящим для Дептфорда, чем для "Друри-Лейн", простонала:
"О Джек!", все рассудочные планы и разумные построения рассыпались, точно
карточный домик. Он ли повалил ее на гримировальный столик, или она потянула
его на себя - уяснить трудно, но склянки со звоном полетели во все стороны,
а в воздухе задымилась тончайшая пыльца пудры. Лиззи поспешно задирала
нижние юбки, путаясь в кружевах. Он нашаривал пуговицы своих брюк и услышал,
как две из них оторвались.
- О Джек! - снова выдохнула она. - Да, да! Дай помогу! О! Скорее! Да!
Да!!!
Последние четыре месяца он провел в море, последние семь лет - вдали от
Англии, но, похоже, как был Ромео из Корнуолла, так им и остался.
Оба обезумели от охватившей их страсти. Ее кринолин из китового уса
прогнулся под его напором, а потом со щелчком, похожим на выстрел, треснул.
Обломок обруча вонзился ему в бедро, но Джек ничего не замечал.
Краткое, восхитительно слабое сопротивление лишь возбудило его еще
пуще. Она затрепетала, прижимая его к себе и подаваясь ему навстречу. Зубы
Джека сомкнулись на шнуровке ее корсажа, и он рывком распустил ее
окончательно.
- Господи, - воскликнул он, - я мечтал сделать это всю неделю!
- А я хотела, чтобы ты это сделал.
Она хихикнула и, когда Джек наконец поднял голову, укусила его за ухо.
Лиззи покусывала и ласкала его, пуская в ход и губки, и язык, и зубки,
и пальцы. Ее грудь оказалась восхитительной, именно такой, какую и сулил
соблазнительно открытый корсаж. Джек наклонился, целуя соски и щекоча их
языком. Потом его рот нашел ее губы, и она снова укусила его, на сей раз
сильнее, так что они оба ощутили вкус его крови. Ее голова стукнулась о
зеркало, и девушка застонала, но вовсе не от боли. Какой-то частью сознания