"Крис Хамфрис. Джек Абсолют " - читать интересную книгу автора

голове начинал звучать голос здравого смысла.
Однако в ту минуту, когда он остановился между кучами мусора позади
театра, чтобы сделать из фляжки хороший глоток Шериданова коньяка, на душе у
него было так же сумрачно, как на этом замызганном заднем дворе. Принятое
решение было здравым, но отнюдь не воодушевляло.
Он твердо знал, что "Исида" дожидается в Портсмуте прилива, чтобы
сняться с якоря и отбыть в Вест-Индию. К этому моменту ему следует
находиться на борту судна. Однако Джек привязался к Лиззи, он был очарован
ее молодостью, ее страстностью, даже ее актерским кокетством. Ему льстило ее
внимание, хотя он больше не был тем юным Ромео из Корнуолла и совершать
безумства из-за хорошенькой девицы не намеревался.
Джек вошел за кулисы театра, внутренне собравшись, но это не помешало
ему задержаться перед зеркалом, рядом с которым два итальянских акробата
вполголоса вели яростный спор. Судя по их эмоциональной жестикуляции, на
сцене произошло нечто с их точки зрения совершенно недопустимое.
"Почему бы не оставить у нее приятное воспоминание?" - подумал Джек,
быстрым движением стряхивая со своих густых черных волос снег и поправляя
растрепанную прическу.
Он вспомнил, как любят актрисы эффектные финалы, и, ухмыльнувшись,
показал своему отражению язык.
Лиззи ждала его в той же самой уборной, где они встретились впервые.
Она была одна, и сквозь полуоткрытый занавес было видно, как актеры уже
занимают свои места. Оркестр заиграл вступление: начинался пятый, финальный
акт.
- Уезжаешь? Сегодня вечером? - Тыльная сторона ладони приблизилась ко
лбу, нижняя губа задрожала, к подведенным сурьмой глазам подступили слезы. -
О Джек, мой Джек, скажи, что это неправда!
Это было чертовски прекрасное представление. Ей требовалась эта сцена,
а он оставался драматургом в достаточной степени, чтобы подарить
возлюбленной столь эффектный эпизод. Но для полноты драматизма требовался
налет ревности: следовало показать, как он к ней неравнодушен. Оглядевшись
по сторонам, Джек углядел необходимую зацепку - лежавшее на бархатной
подушке рубиновое ожерелье. Правда, рубины, скорее всего, являлись
подделкой, но подделкой высшего качества.
- Думаю, Элизабет, что ты не будешь тосковать по мне слишком уж сильно,
раз у тебя есть поклонники, присылающие такие подарки. Вижу, что в
"Соперниках" ты играешь сцены из своей жизни.
- Ах, ты об этом! - Она с нарочитой небрежностью пробежалась пальцами
по звеньям. - Он просто мальчишка. Но... он одарил меня не только этой
безделушкой. Взгляни... - Актриса закатала рукав и показала ссадину на
запястье. - Он безумец. Когда я сказала, что люблю другого и не могу больше
с ним встречаться, этот сумасшедший...
Она всхлипнула, на сей раз довольно естественно, и потерла запястье.
Джек почувствовал приступ неподдельного гнева, за которым последовала
неожиданная мысль:
- Надеюсь, ты не назвала ему моего имени?
- Ну... если только вскользь.
Превосходно! Чего ему не хватало, так это обезумевшего от ярости
любовника. Уж не этот ли малый таскался за ним по пятам весь прошлый вечер?
Не его ли взгляд чувствовал он на своей спине? Если так, то у него появилась